Возвращение домой

Степанцева Катя

Ника выгуливала Графа, когда вернулись Римма Генриховна с Ольгой. Увидав Нику, Римма Генриховна оживилась:

– Вероника, нужна твоя помощь. Поработаешь снова оператором?

– Не вопрос. А что снимать надо?

– Всё!

Римма Генриховна подготовилась основательно. Вначале сняли временное жильё, Ольгу, работающую за единственным столом в кухне и спящего здесь же Антошку. Стопки одежды и коробки с крупами и консервами, собранные волонтёрами. Римма Генриховна комментировала каждую мелочь. После она растолкала поникшую Эльвиру Прохоровну:

– Собирайтесь, едем за справкой и в паспортный.

– За какой справкой? Зачем в паспортный? Я же там была.

– По дороге объясню!

Римма Генриховна повела всех в центр жилищных субсидий и расчётов. Там сунула паспорт сидящей за стеклом девушке и сказала:

– Мне нужна справка о составе семьи для пенсионного.

Девушка долго стучала по клавишам, тёрла лоб, пожимала плечами, в конце концов вернула паспорт:

– К сожалению, дома двадцать четыре по улице Исгарской нет.

Римма Генриховна взяла паспорт, раскрыла его на страничке прописки так, чтобы Вероника могла снять, и удивилась для девушки:

– Как же так? Я девять лет прожила в этом доме. Восьмиэтажный, на 64 квартиры. И штамп о прописке мне ставили в вашем центре.

Девушка виновато улыбнулась:

– Наверное, какая-то ошибка. К сожалению, не могу вам помочь. Девять лет назад я здесь не работала.

После отправились в паспортный стол, где Эльвира Прохоровна опять попыталась получить паспорт взамен утерянного, и ей опять ответили, что раз дома по заявленному адресу не существует, то и личности, там прописанной, быть не может.

Эльвира Прохоровна разволновалась, как и утром, промокнула глаза сиреневым платочком и скорбно проговорила:

– Если бы со мной был муж, они бы так не разговаривали. Он бы быстро навёл порядок.

Римма Генриховна похлопала её по плечу:

– Ну-ну, Эльвира, будьте сильной. Идём дальше.

– Куда теперь? – спросила Вероника.

– К дому!

Вероникин телефон вдруг ожил, на экране высветилось «Пиявка».

– Ника, ты где? Давай к дому! И наших зови. Тут такое!

Оцепленная зона стала шире. Вокруг толпились любопытные и родственники пропавших. Римма Генриховна заметила среди них дочь Алексея. Над котлованом белело не то строение, не то огромный пьедестал, но издалека было не рассмотреть.

– Идёмте на балкон. – Ника повела всех к высотке.

Макс уже ждал на пятом этаже. Он даже бинокль где-то достал.

– Смотрите, что за хреновина из котлована лезет! – Он сунул бинокль Римме Генриховне. – Паутина что-то строит. Похоже на лестницу.

То, что возвышалось над котлованом, действительно оказалось лестницей с семью широкими ступенями и перилами по обе стороны.

– И правда строит. – Римма Генриховна передала бинокль Веронике.

Над верхней ступенью будто кто-то быстро вычерчивал белые штрихи. Они накладывались друг на друга, плотнели, образуя очертания восьмой ступени.

– Ну-ка, ну-ка, – Римма Генриховна отобрала бинокль.

Ника проследила, куда она смотрит – у ограждения мэр давал интервью телевизионщикам. Римма Генриховна забыла о лестнице. Марк Феликсович целиком завладел её вниманием. Она вслед за ним шевелила губами, пытаясь разгадать смысл сказанного.

– Что этот брехун им втирает? Жаль, что нет бинокля для ушей.

– Вечером узнаем.

– И правда. – Римма Генриховна вернула бинокль Максу. – Нам тоже есть чем заняться. Будем готовить свой репортаж. Вероника, идём!

Ника не могла отвести взгляда от лестницы. Восьмая ступенька была готова, над ней уже прорисовывался прозрачный призрак девятой.

– Римма Генриховна, нам обязательно монтировать сейчас? Здесь же чудо творится.

Макс поддержал:

– В самом деле, никуда ваш репортаж не денется. Тут же лестница сама строится.

– Ребятки, пока мы тут торчим, этот кудесник столько чудес натворит. – Римма Генриховна указала на мэра. – Идём, после вернётесь. Эльвира, вы уснули?

Эльвира Прохоровна за всё время не проронила ни слова. Её не интересовал ни мэр, ни лестница. Она смотрела на детский сад, в который водила внуков.

Вернувшись в общежитие, Римма Генриховна заставила всех искать любые доказательства существования дома, будь то документы, фотографии, завалявшиеся в сумках и карманах квитанции. Потом снова снимали, говорили, доказывали. И ждали Мишенькиных родителей, которые единственные не внесли лепту в антимэровскую компанию. А они задерживались.

По телевизору бесконечно показывали белые лестницы на месте пропавших домов в разных городах. Эксперты строили предположения, экстрасенсы и ясновидящие давали толкования, все сокрушались о судьбах пропавших людей, а мэры и губернаторы наперебой хвастались размерами помощи тем, кто остался. Поздним вечером на экране появилась и рыжая борода Марка Феликсовича.

– Тихо все! Прибавьте звук! – скомандовала Римма Генриховна.

Мэр с выражением всемирной скорби говорил о невосполнимой утрате для близких, о сплочённости в трудные времена испытаний, о предоставлении квартир из жилого фонда.

– Мне тяжело говорить об этом. Никакие компенсации не вернут близких оставшимся. Из двухсот пятидесяти шести квартир шестнадцатиэтажного дома уцелели всего девять человек.

– Что-о? Вот жулик! Вот где собака зарыта! Когда это наш дом стал выше в два раза и ещё одним подъездом обзавёлся?

– Что опять случилось у вас? – в кухню заглянули Мишенькины родители.

– Наконец-то! – кинулась к ним Римма Генриховна. – Только вас и ждём, чтобы разоблачающие материалы дописать и отправить!

– Вы нас извините, – пропела Мишенькина мама, – но вот-вот случится грандиозное событие. Мы не хотим пропустить переход в другое измерение и останемся на ночь у лестницы, даже палатку купили, а сюда только за вещами заглянули.

– Вы себя слышите? Неужели у вас нет гражданской позиции?