Возвращение домой
Шрифт:
Я надеялась, что и с этим смогу разобраться.
— А ты?
Он усмехнулся.
— Я был младшим братом, Детка. Свободный, как ветер. Поскольку службы не было, я подошел к вопросу творчески. Создавал обычные фильмы, прославляющие Анклав и солдат. Обычный пропагандистский навоз. Но когда я заставил работать Персептитрон… чёрт. Это были лучшие моменты в моей жизни.
«Радоваться жизни, полной кровавых страданий очень вдохновляет», — саркастически подумала я.
— Лайтхувс знал, что ты делал? — спросила я, думая, как долго он мог следить за мной.
— Нет, — сказал
Значит его брат не следил за мной каждую секунду. Тем не менее, мне стало интересно, а не следит ли он за мной сейчас. Покуда я думала, Шикенери хранил молчание, а затем спросил:
— У тебя же есть план как выбраться отсюда? У тебя ведь всегда есть план?
— Я дам тебе знать, как только появится, — я ответила, не давая унынию расти внутри меня.
Насколько я знала, все известные мне способы чтобы выбраться от сюда, были недоступны. Я не могла телепортироваться отсюда. Не могла съесть решетку, потому, что её не было. Без Лакуны, у меня не было никого, кто мог бы стать основой для плана. У меня не было даже моих статуэток. Все чем я располагала, это кинопродюсер. Я посмотрела на пыльный маленький шар. Скорее всего, я застряну у этой вентиляции на десятилетия или даже больше.
— Черт возьми. Может быть повезет. — пробормотала я, забираясь на свою твердую стальную койку и левитировала шар памяти над собой. — Скажи мне, что из этой камеры есть потайной ход или что-нибудь вроде этого.
Затем, я коснулась шара своим рогом и позволила миру умчаться прочь.
<=======ooO Ooo=======>
Теперь это ощущение было знакомым. Это был второй раз за последние двадцать четыре часа, когда я была в Рейнбоу Дэш. Эта версия, однако, отличалось от той, когда она была молода. Её тело, всё-ещё было стройным и сильным, но суставы уже слегка ломило. Тем не менее, это, конечно же, не замедляло ее, когда она рысью прохаживалась по коридору госпиталя. Через окна снаружи я увидела горизонт Мэйнхеттена. Медсестры и другие пациенты мгновенно реагировали, стоило им только встретиться глазами с Рейнбоу Дэш, ухмыляясь в восторге или сердито смотрели на нее исподлобья. Она просто не была той кобылой, которую вы могли бы игнорировать.
Она подошла к двери, где стояли кобыла и жеребец в розовой униформе Министерства Морали. Высокая, худая единорожка и большой, мускулистый коричневый пегас оживились, когда Дэш приблизилась к ним.
— Пампкинкейк. Паундкейк. Как поживают мои любимые близнецы? — спросила Рейнбоу Дэш, приветствуя пегаса ударом в копыто, заставившим жеребца улыбнуться чуть сильнее, хотя вопрос вызвал явное огорчение.
— Мы… Мы в порядке, Рейнбоу, — сказал он, но их глаза были направленны на закрытую дверь.
Рейнбоу Дэш вздохнула.
— А как дела у Пинки?
— Доктора говорят, что она стабильна… с медицинской точки зрения, — сказала кобылка, её голубые глаза были полны беспокойства. — Они промыли ей желудок и использовали магию для её детоксикации, но там было много праздничных
Единорожка взглянула на жеребца и закусила свою нижнюю губу.
— Где остальная банда? — спросила Дэш, оглядываясь по сторонам.
— Она не хотела, чтобы мы выходили с ними на связь. Только с тобой. — Ответил Паунд. — С тех пор как она проснулась… было плохо. Она не позволяет врачам осмотреть её. Она не выходит. Она работала всю ночь, отправляя письма, но ни один из этих пони не являлся кем-то важным. Зачем ей предлагать старому садовнику пригласить астропони и её ребенка к себе?
Пампкин кивнула.
— И она отдала специальные приказы, но ни один из них, также, не имеет никакого смысла. Как например, отправка Брэйберну коробки заколок? Он жеребец! — Её глаза скользнули вверх и вниз по залу, и её голос снизился. — Я не знаю как долго мы можем скрывать это от Принцессы Луны.
Реинбоу Деш нахмурилась.
— Просто скажи, что у нее неприятный случай понячей оспы, — ответила Дэш. — Я поговорю с врачами. Убедитесь, что они не сделают никаких публичных заявлений.
Затем, она сердито посмотрела на Пампкип:
— Или Шрамолицый уже позаботился об этом?
— Да, Голденблад поговорил с администрацией больницы, — тихо ответил пегас, отводя свои карие глаза.
— Он замешан в этом? — спросила Реинбоу Деш, указывая крылом на дверь.
— Я…, — Паунд посмотрел на свою сестру, та слегка кивнула, и он продолжил. — Мы не уверены. Мы так не думаем. Он тот, кто вызвал санитаров, но кое-что из того, что она говорит с тех пор, как очнулась…
Реинбоу Деш стиснула зубы.
— Я его убью.
Дверь в комнату приоткрылась, и широкий глаз с крошечным зрачком и тонким синим кольцом уставилась в щель.
— Не глупи, Дэши. Входи! Быстро!
Глаз исчез, и Реинбоу Деш кивнула паре, прежде чем толкнуть открытую дверь и войти в темную палату больницы. Только несколько прорезей света, проникающие из-за жалюзи, обеспечивали хоть какое-то освещение, и когда Реинбоу Деш несколько раз нажала на кнопку включения света своим крылом, ничего не произошло.
— О, знакомо, — пробурчала себе Реинбоу Деш, осматривая комнату. Кровать и большая часть медицинского оборудования запихнули в угол. На одном небольшом столе покоилась игровая доска, половина которой была покрыта шахматными фигурами, а другая шашками. Мешок муки с засунутой в центр трубкой сидел на одном стуле, напротив ведра репы с котелком наверху. На границе поля зрения мелькнула тень.
Одна из стен была покрыта каракулями, кругами, и стрелками, указывающих от одного к другому. Они разветвлялись, как огромная паутина, которая простиралась от стены до стены и в некоторых местах выползала на пол и потолок. В середине паутины были обведены шесть кьютимарок министерских кобыл, окружавшие седьмой круг с большим знаком вопроса в центре. Другими преобладающими ориентирами в паутине идей были «четыре звезды», «Военный Эндшпиль», «Анклав», «Мэрипони», «Богиня», и «ЭоС» выделенные жирным шрифтом. А прочитав «ЛитлПип», «Блекджек», «Зебра(?) жеребенок(?)» в этом гнезде связей, я почувствовала, как внутри у меня ёкнуло. «Обнимашки для Мёрки»? Что за Мёрки? Большая груда камней лежала в стопке, как постамент, монокль взгромоздился у вершины. Кто-то в палате издавал звук, похожий на смесь из худших частей смеха и рыдания.