Возвращение «Дракона-мстителя»
Шрифт:
1
Фигура облачена в алое.
У существа маленький лысый череп. Лицо с тонкими женскими чертами. Губы подкрашены светлой помадой. Брови оттенены сурьмой. Мочки ушей оттягивают подвески, отдалённо напоминающие какие-то знаки зодиака.
Никто из посторонних не сможет сказать, какого пола это существо. Впрочем, здесь не бывает посторонних.
Глаза фигуры в алом одеянии закрыты веками. Рот полуоткрыт. Оно поёт.
Этой песнью был ужас. Зло. И голос поющего наполнен страхом.
Он пел, но губы его не шевелились.
Существо
По атласно-гладкому женоподобному лицу скатываются капельки пота. На висках тёмными жгутами взбухают вены. Мускулы шеи и плеч превратились в узлы и верёвки. Маленькие пальцы, тонкие и хрупкие, заканчиваются длинными, острыми и изогнутыми когтями, окрашенными в цвет свежепролитой крови. Когти вцепились в подлокотники трона.
Факелы над высокой спинкой трона затрещали, пламя закоптило, свет померк.
Голос существа дрогнул…
Но вот тело его напряглось, словно черпая силы из какого-то внутреннего источника. Из глотки вырвался вопль.
Мрак медленно отступил.
Фигура медленно встала, воздев руки. Песня-вопль превратилась в крик торжества. Распахнулись глаза — поразительно синие, почти сияющие. И беспредельно злобные.
И тут мрак нанёс удар. Из-за спинки трона ночным питоном метнулось чёрное длинное тело и обвило жертву. Извивающиеся щупальца впились в ноздри колдуна и его искажённый криком рот…
2
Каравелла медленно движется по невидимому кругу, словно её гонит течение, не имеющее начала и конца. Прохладное и спокойное море похоже на бескрайнюю плиту из отполированного желтовато-зелёного жадеита. Ни плавник, ни ветерок не нарушают его безжизненную поверхность.
Мой взгляд устремлён на море. Я смотрю на него вечность или чуть больше. Оно всегда неизменно, и я давно уже не обращаю на него внимания.
Купол тумана накрывает место успокоения «Дракона-мстителя». Там, где туман соприкасается с морем, он похож на гранитную стену, но наверху становится тоньше, сквозь него просачивается дневной свет.
Сколько уже раз поднималось и закатывалось солнце с тех пор, как боги покинули нас, отдав во власть смертной воли итаскийского колдуна? Я не считал.
Иногда, крайне редко, ценой неимоверного напряжения мне удаётся покинуть своё тело. Ненадолго и недалеко. Чары, удерживающие нас здесь, могущественны и необоримы.
Меня согревает мысль, что я смог убить чародея. Если мне когда-нибудь удастся вырваться из этого плавучего ада и встретиться с ним на том свете, я нападу на него снова.
Освобождаясь от оков плоти, я получаю ровно столько свободы, чтобы обозреть жалкие останки своего дрейфующего гроба.
За его борта цепляется изумрудный мох, он вползает почти на фут выше ватерлинии. Мелкие зубастые твари гложут, проедая насквозь,
Но здесь не бывает ветров.
Палубы завалены мертвецами. Они утыканы стрелами, как ёж иголками. Вывернутые, неестественно изломанные конечности торчат во все стороны. Внутренности лежат на склизких досках. На всех телах, и на моём тоже, зияют раны. Но посторонний не увидит следов крови или разложения. Впрочем, здесь не бывает посторонних.
Шестьдесят семь пар глаз смотрят на серые стены нашей крошечной и неизменной вселенной.
На верхушках покосившихся мачт сидят двенадцать чёрных птиц. Они темны, как дно свежевыкопанной могилы. Перья их тусклы. Лишь едва заметные движения маленьких голов говорят о том, что они живы.
Им неведомо нетерпение, голод или скука. Они вечные стражи, охраняющие место, где затаилось древнее зло.
Их тяжёлая служба — следить за кораблём мертвецов. Они будут делать это вечно.
Птицы возникли над нами в тот злосчастный миг, когда мы одолели колдуна. Но судьба одолела нас…
Внезапно все двенадцать голов одновременно дёргаются. Жёлтые глаза впиваются в призрачное марево тумана, купол которого нависает над нами. Резкий вскрик пронзает густой воздух. Тёмные крылья в страхе трепещут, выбивая барабанную дробь тревоги. Птицы неуклюже взлетают и погружаются в туманную бездну.
Я никогда не видел, как они летают. Никогда.
Невесть откуда появляется огромная тень, словно гигантские крылья на миг заслоняют то, что я полагаю небом. Впервые за бесчисленные годы чувства возвращаются ко мне, и я ощущаю ужас, чистейший первозданный ужас.
3
Каравелла больше не идёт по кругу. Её нос смотрит на северо-восток. Судно рассекает гладкую поверхность жадеита, поднимая два пенных буруна. За кормой возникает завихрение.
«Дракон-мститель» плывёт.
Чёрные стервятники немного покружили над его расщеплёнными мачтами и в ужасе улетели прочь.
Наш капитан лежит на высоком полуюте каравеллы неподалёку от штурвала. На нём лохмотья. Когда-то они были роскошным одеянием, которому позавидовали бы знатнейшие дворянские фамилии. Капитан всё ещё сжимает в судорожно сведённых пальцах обломок меча. В былые времена его звали Колгрейвом, безумным пиратом.
Не все свои раны Колгрейв получил во время нашей последней битвы. Одна его нога была изувечена много лет назад. Левая половина лица сожжена колдовским огнём, да так, что на месте щеки торчит лишь кость.
Команда «Дракона-мстителя» состоит из первостатейных мерзавцев. Но Колгрейв самый мерзкий среди нас. Самый жестокий, самый злобный.
Теперь наш мёртвый капитан валяется рядом с такими же мертвецами, как он сам и я…
Его глаза всё ещё смотрят с яростной ненавистью, пылая адским огнём. Для Колгрейва смерть была продажной девкой на одну ночь, и он собирался её выставить пинком под зад, если она запросит с него лишку. Мне кажется, у него и в мыслях не было платить по счёту.