Возвращение из СССР

Памяти Эжена Даби посвящаю эти страницы – отражение пережитого и передуманного рядом с ним, вместе с ним.

Гомеровский гимн Деметре рассказывает о том, как великая богиня, блуждая в поисках дочери, пришла ко двору Келеоса. В облике няни никто не узнал богиню. Царица Метанейра вручила ей новорожденного, маленького Демофоона, который станет потом Триптолемом, покровителем земледелия.

Когда в доме закрывались все двери и его обитатели отходили ко сну, Деметра брала из мягкой колыбели Демофоона и с притворной жестокостью, а на самом деле с безграничной любовью, желая ребенка превратить в бога, укладывала его обнаженным на ложе из раскаленных углей. Я представляю себе великую Деметру, склонившуюся над лучезарным ребенком,

словно над будущим человечества. Он страдает от жара раскаленных углей, и это испытание закаляет его. В нем вырабатывается нечто сверхчеловеческое, крепкое и здоровое, предназначенное для великой славы. И как жаль, что Деметра не смогла завершить задуманное. Встревоженная Метанейра, как рассказывает легенда, заглянула однажды в комнату к Деметре, оттолкнула от огненного ложа богиню, разбросала угли и, чтобы спасти ребенка, погубила бога.

Три года назад я говорил о своей любви, о своем восхищении Советским Союзом. Там совершался беспрецедентный эксперимент, наполнявший наши сердца надеждой, оттуда мы ждали великого прогресса, там зарождался порыв, способный увлечь все человечество. Чтобы быть свидетелем этого обновления, думал я, стоит жить, стоит отдать жизнь, чтобы ему способствовать. В наших сердцах и умах мы решительно связывали со славным будущим СССР будущее самой культуры. Мы много раз это повторяли, нам хотелось бы иметь возможность повторить это и теперь.

Но уже перед поездкой туда, – чтобы увидеть все своими глазами, – недавние решения, свидетельствовавшие о перемене взглядов, стали вызывать беспокойство.

Я писал тогда, в октябре 1935-го: "Глупость и нечестность нападок на СССР заставляют нас выступать в его защиту с еще большим упорством. Как только мы перестанем это делать, на защиту СССР тотчас бросятся его хулители. Ибо они одобрят те уступки и компромиссы, которые им дадут возможность сказать: "Вы видите теперь!", но из-за которых он отклонится от намеченной цели. И пусть наш взгляд, сосредоточенный на этой самой цели, не позволит нам отвернуться от СССР".

Однако продолжая верить и сомневаясь в себе самом до получения более подробных сведений, спустя четыре дня после приезда в Москву я еще заявлял в своей речи на Красной площади по случаю похорон Горького: "В наших умах судьбу культуры мы связываем с СССР. Мы будем его защищать".

Я всегда утверждал, что желание быть постоянно верным самому себе часто таит опасность оказаться неискренним. Я считаю, что особенно важно быть искренним именно тогда, когда речь идет об убеждениях многих людей, включая ваши собственные.

Если я с самого начала ошибся, то лучше всего признаться в этом как можно раньше, ибо я в ответе за тех, кто станет жертвой моей ошибки. В этом случае самолюбие не должно мешать. Впрочем, у меня его очень мало. Есть вещи, которые в моих глазах гораздо важнее моего "я", важнее СССР: это человечество, его судьба, его культура.

Но ошибся ли я с самого начала? Те, кто следил последний год за событиями в СССР, скажут, кто из нас переменился – я или СССР. Под СССР я имею в виду тех, кто им руководит. Другие, более осведомленные, чем я, скажут, только ли кажущиеся эти перемены и не является ли то, что мы воспринимаем как отклонение от курса, фатальным следствием некоей изначальной предрасположенности.

СССР "строится". Важно об этом постоянно напоминать себе. Поэтому захватывающе интересно пребывание в этой необъятной стране, мучающейся родами, – кажется, само будущее рождается на глазах.

Там есть хорошее и плохое. Точнее было бы сказать: самое лучшее и самое худшее. Самое лучшее достигалось часто ценой невероятных усилий. Усилиями этими не всегда и не везде достигалось то, чего желали достигнуть. Иногда позволительно думать: пока еще. Иногда худшее сочетается с лучшим, можно даже сказать, оно является его продолжением. И переходы от яркого света к мраку удручающе резки. Нередко путешественник, имея определенное мнение, вспоминает только одно или другое. Очень часто друзья СССР отказываются

видеть плохое или, по крайней мере, его признать. Поэтому нередко правда об СССР говорится с ненавистью, а ложь – с любовью.

Я же устроен так, что строже всего отношусь к тем, кого хотел бы любить. Немного стоит любовь, состоящая из одних похвал, и я думаю, что окажу большую услугу и самому СССР, и его делу, если буду говорить о нем искренне и нелицеприятно. Мое восхищение СССР, восхищение теми успехами, которых он уже добился, позволяет мне высказывать критику по его адресу. Во имя связанных с ним ожиданий, во имя всего того в особенности, на что он нам позволяет надеяться.

Кто может определить, чем СССР был для нас? Не только избранной страной – примером, руководством к действию. Все, о чем мы мечтали, о чем помышляли, к чему стремились наши желания и чему мы готовы были отдать силы, – все было там. Это была земля, где утопия становилась реальностью. Громадные свершения позволяли надеяться на новые, еще более грандиозные. Самое трудное, казалось, было уже позади, и мы со счастливым сердцем поверили в неизведанные пути, выбранные им во имя страдающего человечества. До какой степени, в случае неудачи, наша вера была бы оправданной? Но сама мысль о неудаче недопустима. Если некоторые обещания остались невыполненными, в чем искать причину? Считать ли, что причина в первых декретах или, точнее, в нестрогом их выполнении – отклонениях, нарушениях, приспособлении к обстоятельствам, чем бы они ни оправдывались?..

Я рассказываю здесь о своих личных впечатлениях от всего, что мне с законной гордостью показывали в СССР и что я смог увидеть сам. Достижения СССР во многих областях замечательны. Порой даже можно вообразить, что здесь царит счастье.

Те, кто с одобрением относился к моим попыткам в Конго самому во всем разобраться, когда, отказавшись от губернаторского автомобиля, я старался беседовать с каждым встречным, осудят ли они меня за то, что и в СССР я был озабочен тем же – не дать себе пустить пыль в глаза?.. Не сомневаюсь, что этой книгой воспользуются противники, те, для кого "любовь к порядку сочетается с вкусом к тирании" 1 . Что ж, из-за этого ее не публиковать, не писать даже? Но я убежден, что, во-первых, СССР преодолеет тяжкие ошибки, о которых я пишу, и, во-вторых, – и это самое важное – даже и ошибки одной страны не могут скомпрометировать истину, которая служит общечеловеческому, интернациональному делу. Возможно, кому-то ложь умалчивания или упорство во лжи могут казаться оправданными, но на самом деле все это только на руку врагам, истина же, как бы ни была жестока, наносит раны только ради исцеления.

Общаясь с рабочими на стройках, на заводах или в домах отдыха, в садах, в "парках культуры", я порой испытывал истинную радость. Я чувствовал, как по-братски относятся они ко мне, и из сердца уходила тревога, оно наполнялось радостью. Поэтому и на фотографиях, сделанных там, я запечатлен улыбающимся, смеющимся чаще, чем это могло бы быть здесь, во Франции. И сколько раз слезы наворачивались на глаза от радости, слезы любви и нежности: например, в шахтерском доме отдыха в Донбассе, недалеко от Сочи… Нет, нет! Ничего там не согласовывалось заранее, не было никакой подготовки – я пришел неожиданно, вечером, без предупреждения и тотчас почувствовал к ним доверие.

А это внезапное посещение детского лагеря под Боржоми – очень скромного, почти убогого, но где дети сияли здоровьем, счастьем, они словно хотели поделиться со мной своей радостью. Что сказать? Словами не выразить этого искреннего и простого чувства… А сколько было кроме этих и других встреч! Грузинские поэты, студенты, интеллигенты, рабочие в особенности – многие были мне по душе, я жалел, что не знаю их языка. В их улыбках, во взглядах было столько неподдельной сердечности! Надо сказать, что повсюду я был представлен как друг и чувствовал всюду дружеское к себе отношение. Я хотел бы быть достойным еще большей дружбы, и это тоже побуждает меня говорить.