Возвращение клипера «Кречет»
Шрифт:
– Не застрянь, – сказал дядя Миша.
– Не-е…
Владик толкнул в щель голову. Железо сильно ободрало уши, но голова пролезла. Владик не хуже других мальчишек знал: если в лазейку прошла голова, пройдет и все тело. Он выдохнул воздух и рванулся. И оказался на крутых, убегающих вниз ступеньках.
– Эй, Владик! – встревоженно крикнул дядя Миша.
– Ничего, ничего… Все в порядке.
И правда, все было в порядке, только рубашка порвалась на спине и на груди.
– Как ты туда просочился? Вылазь немедленно!
– Сейчас, сейчас!
Владик сбежал на бугристые плиты пола. Опять зашарил фонариком по стенам. Камни, паутина, обрывок ржавой цепи, разбитый бочонок…
– Вла-дик!!
– Да-да, сейчас!
…Рядом с бочонком луч провалился в темный узкий четырехугольник.
Проход? Куда?
– Я сейчас! Я только посмотрю!
Это коридор. Сандалии застучали по плитам. Коридор круто повернул, превратился в тесный сводчатый туннель и полого повел под уклон. Сзади искаженно и глухо опять прозвучал голос дяди Миши.
– Не бойтесь, я скоро! – крикнул Владик.
Крикнул так, для очистки совести. Он не знал, скоро ли вернется. Знал только, что подземный ход есть.
Значит, и Синекаменная бухта есть!
Значит, вперед!
Скоро туннель стал тесным и низким до жути. Свод царапает макушку, стены почти касаются локтей. Из грубых, неодинаковых камней стены. Между ними корни торчат, сверху тоже – как голые хвосты каких-то отвратительных зверей…
Опять поворот и… решетка! Сверху донизу! Но прутья тонкие и, кажется, совсем проржавевшие. Владик ударил по ним ногой – прогнулись. Еще раз! Еще! Проломились. Владик раскачал и выломал два прута. И дальше!
Ход сделался пошире, но дышать стало труднее. Воздух сырой и холодный, как в остывшей бане. Зябко, а все равно весь в поту. Бежать уже нет сил, можно только еле-еле шагать. Кажется, что к лицу липнет мокрая густая паутина. Забивает рот. И усталость липкая тоже… И страх липкий…
Он подкрался неизвестно откуда, этот противный, унизительный страх. Кажется, что кто-то сзади догоняет. Кажется, что кто-то впереди караулит. Выключить фонарик? А как идти в темноте?.. Ой, кто это? Чудовище?.. Нет, фонарик высветил под сводом светлый корявый камень, похожий на лошадиный череп. Таких камней много наверху, на диких пляжах под скалами…
…Наверху – это где? Сколько метров земляной и каменной толщи до верха? До травы? До простора, над которым видно небо? А если толща эта осядет, надавит, сожмет? Вот она ниже, ниже, нельзя идти даже согнувшись…
Владик, сдавленно дыша, встал на четвереньки. Все равно надо вперед. Хоть на коленках. Хоть ползком, по-змеиному. Трудно? Так и должно быть. «А ты что думал? – сказал он себе. – Что Гошу так легко вернуть? Что он придет, снимет колпачок: здрасте, вот он я? Сам собой? Ишь чего захотел!..»
На животе так на животе. Зато легче дышать: потянуло навстречу свежестью, запахом травы и моря. Засветилась впереди зеленая лунная щель. Уже слышно, как шумят волны. Ну, давай, Владька! Еще рывок!
…Он выкатился в заросли татарника и белоцвета из расщелины среди приземистых
3
Несколько минут Владик лежал и ни о чем не думал. Просто он был счастлив, что выбрался из-под каменной толщи на волю, под открытое небо.
Небо это было по-прежнему в мелких, клочковатых облаках. Между облаками мчалась луна, похожая на котенка, за которым гонятся мохнатые собаки. Иногда она с размаху прыгала за облако, но тут же выскакивала и мчалась дальше…
Владик встал. Он увидел небольшую полукруглую бухту с плоским берегом. Волны в бухте были небольшие, и на них прыгали лунные блики, словно кто-то просыпал над водой сто мешков золотистой стружки.
На мерцающей воде Владик увидел силуэт большого парохода.
Пароход был старинный, похожий на парусник – с высокими мачтами, опутанными густым такелажем. Над бортами горбились кожухи громадных гребных колес, а между мачтами торчали высоченные наклонные трубы.
Владик обрадовался, но не удивился. Все шло как полагается. Иначе и быть не могло! Зря он разве столько времени пробирался по жуткому ходу?
Пароход стоял у самого берега: видимо, он давным-давно врос днищем в отмель. Владик стряхнул с рубашки и волос мусор, помотал головой, чтобы прогнать усталость и страхи, и пошел к черному пароходу.
С борта на песок был перекинут узенький трап – две доски, сбитые поперечниками. Доски закачались, когда Владик ступил на них. Он пошел осторожно. С парохода навстречу Владику вышел большой пес. Владик остановился на середине трапа. Кто его, этого пса, знает? Вон какой громадный. Пес подошел и внимательно посмотрел на Владика. В собачьих глазах отражалась двумя кружочками луна. Пес обнюхал Владику сандалии и колени. Владик зажмурился. И услышал:
– Пиллерс, иди сюда… А там кто еще такой? Тут посторонним не положено.
Владик открыл глаза. На борту, у фонаря, стоял высокий сгорбленный дядька в зимней шапке. Наверно, сторож.
– Я по делу, – сказал Владик.
– Какое такое дело среди ночи?.. Ладно, ступай сюда… Пиллерс!
Лохматый Пиллерс осторожно повернулся и пошел на пароход. Оглянулся на Владика, махнул хвостом: не бойся, мол. Владик пошел следом.
У дядьки под щетинистыми усами горел огонек сигареты. Как маленький стоп-сигнал. Владик остановился на палубе.
– Ну, что за дело-то? – хрипло поинтересовался сторож. – Если опять корабельное имущество растаскивать для всяких своих школьных музеев, дак я не дам. Пока судно на слом не пошло, я за него отвечаю, вот так…
– Нет, я не за имуществом, – робко объяснил Владик. – Тут у вас, говорят, гномы живут.
– Чего-чего?
– Ну, гномы корабельные… Разве нет?
– Да есть, есть, – с досадой сказал сторож и бросил за борт цигарку. – Одна морока с ними… Появились неизвестно откудова, а как я могу охранять плавсредство, если на ём неизвестно кто и неизвестно сколько? Ходят, шебуршатся в трюмах. Не то люди, не то нечистая сила какая-то!.. А гнать их начальство не велит…