Возвращение колдуна
Шрифт:
Я продолжал смотреть на туманное светлое облако, которое клубилось над столом, постоянно подрагивая, как живое. Внезапно стало жутко холодно, как будто в комнату ворвался ветер, и нас стало обдувать ледяным воздухом с запахом гнили, похожим на могильный.
Вдруг облако сжалось, а потом резко увеличилось в размерах, превратившись в сверкающий бурлящий столб метра два в высоту, из которого сформировался человеческий силуэт!
— Синди! — снова закричала леди Одли.
Ее голос оборвался, и вместо крика мы услышали
Откинувшись на спинку стула, леди Одли подняла руки вверх, как будто хотела закрыть руками искаженное от ужаса лицо, но не сделала этого, а лишь пристально посмотрела на силуэт девушки. Затем произошло нечто еще более ужасное, причем настолько быстро, что никто из присутствующих даже глазом не успел моргнуть, не говоря уже о том, чтобы понять, что случилось. Никто, кроме меня и Говарда…
Прямо под силуэтом, внутримассивной столешницы, появилось что-то черное, мерцающее, напоминающее клубок бесформенных блестящих существ, которые извивались и дергались. Черная, как смола, и быстрая, как плеть, рука, похожая на блестящую змею, поднялась вверх, прошла сквозь размытый силуэт девушки и разорвала его невероятно резким движением — так сильный порыв ветра разрывает утренний туман. На какую-то долю секунды мне показалось, что рядом раздался наполненный страхом и ужасом крик, какого я еще ни разу в своей жизни не слышал. Затем он прекратился. Туманный силуэт и черные существа исчезли так же неожиданно, как и появились, и свет вдруг снова стал обычным.
Леди Одли еще раз вскрикнула, прижала ладони к лицу и вместе со стулом упала на пол. У двух других женщин началась истерика, а седой мужчина в адмиральском кителе, который сидел рядом с Говардом, упал в обморок.
Говард был первым, кто вышел из оцепенения. Сделав два или три быстрых шага, он обошел стол и стал на колени рядом с леди Одли. В этот момент в маленькой комнате поднялась вторая волна паники. Но уже через несколько секунд леди Одли настолько пришла в себя, что была в состоянии более или менее связно ответить на вопросы. Говард, я и еще один мужчина перенесли леди Одли, которая была далеко не пушинкой, в соседнюю комнату на кушетку, где она неподвижно пролежала минут десять, сотрясаясь всем телом от непрекращающейся дрожи и издавая тихие стоны.
Пока Говард и леди Пендергест занимались несчастной леди Одли, я снова вернулся к столу, за которым мы сидели, и быстро, но очень серьезно переговорил с сэром Пендергестом. То, что я ему сказал, было не совсем вежливо с моей стороны, но он выслушал меня до конца, не перебивая и сохраняя на лице бесстрастное выражение. И хотя по его глазам я понял, что этот разговор нанес сильный удар по нашим дружеским отношениям, мои слова подействовали на него. Сэр Генри Пендергест выглядел очень бледным и измученным и, несомненно, был возмущен, но я знал, что он обязательно позаботится о том, чтобы никто не узнал о неприятных подробностях злополучного сеанса.
Когда я зашел в комнату и закрыл за собой дверь, в глазах Говарда застыл немой вопрос.
— Все в порядке, — быстро сказал я. — Никто ничего не узнает. Во всяком случае, не скоро.
Леди Пендергест, которая сидела рядом с подругой и держала леди Одли за руку, удивленно посмотрела на меня, но я не дал ей возможности сказать хотя бы слово, поспешив открыть дверь и сделав красноречивый жест, который мог толковаться весьма однозначно.
— Мы были бы очень признательны, если бы вы оставили нас наедине с леди Одли, леди Пендергест, — вежливо сказал я, но таким непререкаемым тоном, что мои слова прозвучали как оскорбление.
Леди Пендергест побледнела, бросила на меня возмущенный взгляд, от которого растаял бы целый айсберг, и в гневе покинула комнату. Я быстро закрыл за ней дверь, подошел к кушетке и опустился перед леди Одли на одно колено. Ее глаза были широко открыты, но у меня появилось ощущение, будто она смотрит сквозь меня. В глазах женщины светилось что-то безумное, не поддающееся описанию. Казалось, она была на грани сумасшествия. А возможно, и за этой гранью.
— Ты уверен, что никто ничего не расскажет? — спросил Говард.
Я кивнул, не глядя на него.
— Конечно, на все сто, — ответил я. — Пендергесты скорее застрелятся, чем скажут хоть слово о том, что произошло тут.
— Ты как-то объяснился с ними? — продолжал Говард.
Я пожал плечами и зло сжал губы.
— Да какая сейчас разница? — угрюмо пробормотал я. — Мне достоверно известно только одно: десять минут назад я лишился двух друзей. — Я помедлил и кивнул в сторону леди Одли. — Она что-нибудь рассказала?
— Леди Одли? — переспросил Говард. — Еще нет. Я боюсь, что нам придется позвать сюда врача. Она в шоковом состоянии.
— Я вижу, — ответил я и с жалостью посмотрел на бледное лицо женщины.
Казалось, что она бредит. Ее кожа неестественно блестела, как белый воск. Я осторожно положил левую руку ей на лоб и попытался унять дрожь, когда почувствовал, насколько холодной была ее кожа. Сердце леди Одли билось учащенно, но дыхание было очень слабым и прерывистым, а пальцы непроизвольно сжимались и разжимались. Но когда она открыла глаза, ее взгляд был ясным.
— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил я. — Вам лучше?
Однако мне показалось, что леди Одли вообще не услышала моих слов. Она не ответила, а просто уставилась на меня округлившимися глазами. Ее губы дрожали.
— Господи Всемилостивый! — прошептала она. — Что… что здесь произошло?
Я хотел ответить, но Говард остановил меня взмахом руки и наклонился к леди Одли.
— У вас приступ слабости, — мягко сказал он. — Вы помните, что произошло? — Он улыбнулся, но его голос был очень серьезным и звучал весьма настойчиво. — Пожалуйста, леди Одли, это важно. Очень важно.