Возвращение корабля-призрака
Шрифт:
Бен вздрогнул от неожиданности, когда над краем его «вороньего гнезда» показалась голова одного из матросов по имени Маллон. Пират подмигнул ему.
— Капитан послал меня тебе на смену! — Он уселся рядом с Беном.
Бен вручил ему подзорную трубу.
— Ничего не видно, кроме судна работорговца, но и оно уже почти скрылось за горизонтом.
— Ох и скверное это судно, да и сам Аль-Куркуман — паршивец, хуже не бывает. Пираты из самых отъявленных!
— Капитан назвал его средиземноморским корсаром. А нас называют буканьеры, верно? — спросил Бен, вглядываясь в волны.
— Всех нас в общем-то зовут пиратами, — пожал плечами Маллон. —
— Ну нас-то они вешать не станут? — покосился на Маллона Бен.
— Конечно, вздёрнут, — мрачно засмеялся буканьер. — Закон есть закон. Такого понятия, как хороший пират, нет. Все мы висельники. Самые страшные, это каперы — они точно пираты, только с каперскими свидетельствами: могут разбойничать под защитой закона. Ты когда-нибудь видел, как вешают пиратов?
— Никогда! А ты? — затряс головой Бен.
— Да, раз видел, — кивнул Маллон. — Я тогда болтался без корабля на Багамах. И при мне по приказу губернатора казнили одного пирата. Жуткое, скажу тебе, дело! Все леди и джентльмены прикатили в своих экипажах полюбоваться. А я в толпе стоял. Пират этот — его звали Файрджон — был негодяй, каких мало, за его голову назначали большой выкуп. Британские военные моряки потопили его корабль, а его самого вытащили на берег и заковали в цепи. Многие говорили, что петля для него — слишком лёгкая смерть, столько он злодейств натворил. Потому его сначала выпороли, потом посадили в тюрьму на двое суток, на хлеб и на воду. Потом дали ему верёвку, чтоб он сам для себя заготовил петлю. Говорю тебе — жуткое это было дело. Губернатор распорядился, чтоб с него сняли цепи и наручники.
Бен был напуган, но рассказ его захватил:
— Это почему же? — спросил он. Маллон поджал губы:
— Чтобы он не так быстро задохся — ведь цепи тяжёлые и сразу потянули бы его вниз. Тамошний проповедник сочинил стихи, и Файрджон должен был перед казнью прочесть их с эшафота. Я эти стихи до сих пор слово в слово помню. Хочешь, скажу тебе?
И не дожидаясь ответа, Маллон начал декламировать:
Пожалуйста, послушайте, ребята,Что скажет напоследок нам пират,Не выбирайте ремесла пирата,Морской разбой — дорога прямо в ад.Смотрите, чтобы вам не когтить скверно,Чтоб сгубленные вами кораблиИ золото, пропитое в таверне,На виселицу вас не привели.Весёлый Роджер у меня на флаге,Попрал закон я Божий и людской,И вряд ли кто заплачет о беднягеУ виселицы этой городской.Чтоб вам судьба такого не сулила,Ведь судного никто не минет дня.Меня теперь исправит лишь могила —И только Бог помилует меня.Для пущего эффекта Маллон сделал паузу, а потом продолжал:
— Тут солдаты
У Бена к горлу внезапно подступила тошнота. Схватившись за трос, он выбрался из «вороньего гнезда» и начал спускаться вниз.
— Спасибо! С меня хватит.
Маллон поднёс к глазу подзорную трубу и посмотрел назад:
— Парус за кормой, капитан! Похоже, греческий военный корабль!
На этот раз Бен испугался куда больше, чем при встрече со средиземноморским корсаром. Теперь он понимал, почему Рафаэль Турон хочет покончить с пиратством и спокойно жить на суше. Нед оторвался от остатков бараньей кости: «Я думал, ты привык плавать, друг, а похоже, что у тебя морская болезнь! Эй, капитан, подойдите, взгляните, что с Беном!»
Турон не слышал беззвучного призыва Неда, но уже сам видел, что мальчик бледен и еле стоит на ногах. Капитан обхватил его за плечи.
— Что с тобой, моряк?
— Сейчас приду в себя, сэр! — постарался выпрямиться Бен.
Турон посмотрел на Маллона в «вороньём гнезде» и перевёл глаза на Бена.
— Ага, всё ясно! Ты слушал этого нытика, его хлебом не корми, дай постращать кого-нибудь. Небось рассказал, как вешали пирата, и стихи свои любимые читал? Да?
— Да, капитан, ужас какой, страх берёт… — Бен вытер рукавом пот со лба.
— Всё это чепуха, — перебил Бена Турон. — Ничего он такого не видел, просто набрался всяких сплетен. Не слушай ты этого охотника запугивать. Понять не могу, как он мог податься в буканьеры! Говорят, когда-то он был проповедником, но прихожане его прогнали — крал деньги из ящика для пожертвований. Я бы его давно выкинул за борт, да жаль рыб — он их всех переморит своими россказнями о пиратских казнях.
Бен заставил себя улыбнуться:
— А что будет с этим греческим военным кораблём? — спросил он.
Нед наблюдал за приближающимся судном, встав на задние лапы и упираясь передними о кормовое ограждение. Турон ласково почесал его за ухом.
— Предоставь это дело нам с Недом. Мы обо всём позаботимся, верно, приятель?
Лабрадор кивнул головой и успокоил Бена: «Не волнуйся, Бен. Я спрячу саблю, сниму серьги и прикрою татуировку. Греки решат, что я безвредная старая домашняя псина».
Бен дёрнул своего друга за хвост: «Недурно придумано. Никому и в голову не придёт, что ты и есть тот самый „Неустрашимый Нед“, гроза здешних морей!»
Греческий корабль назывался «Ахиллес». Новенький, с иголочки, на борту у него было ещё больше пушек, чем у капера, а матросы на нём оказались вооружены не только мушкетами, но и луками. Стрелки выстроились на палубах, готовые к бою. «Ахиллес» остановился рядом с «Мари», направив на неё заряженные пушки.
— Что это вы надумали пугать честных купцов? — окликнул Турон греческого капитана с деланной досадой. — Неужели вам мало пиратов и прочих разбойников?
Греческий капитан, на котором была голубая вязаная шапка, ответил на превосходном французском языке:
— Судно купеческое? А какой груз вы везёте, сэр?
— Уже никакого! — с возмущением отозвался Турон. — Нас взял на абордаж какой-то испанский пират. Забрал весь наш груз — плетёные тростниковые стулья. Пусть исколет себе всю задницу, когда будет на них садиться, чёрт бы его побрал!
Греческий капитан рассмеялся:
— Пираты ничего мимо рук не пропустят! Счастье ваше, что вы сами в живых остались, сэр! Так что на борту у вас ничего нет?
— Ничего, капитан! — выразительно пожал плечами Турон. — Можете осмотреть наш корабль.