Возвращение магии
Шрифт:
– Меня не нужно выводить на чистую воду.
– Это обязанность каждого гостя развлекать хозяев, - сообщила она ему.
– О, я найду, чем развлечь тебя, - пробормотал он. – Просто я не собираюсь болтать во время этого.
Как он, должно быть, и надеялся, это замечание вывело ее из равновесия. Залившись краской, Алина печально усмехнулась. – Ты, я вижу, не разучился отпускать безнравственные замечания. Не забывай - ты в обществе воспитанной английской леди.
Не взглянув на нее, он ответил. – Да, я помню.
Они подошли к резиденции для холостяков - небольшому зданию,
Маккенна остановился, в его ярких глазах отразился солнечный свет, когда он взглянул на коттедж. – Расстанемся здесь? Я вскоре вернусь в особняк – но сперва хочу оглядеться.
– Да, конечно. – Алина подумала, что его, должно быть, потрясло возвращение в Стоуни Кросс, где в каждом углу и на каждой тропинке прячутся воспоминания. – Маккенна, - неуверенно спросила она, - это совпадение, что мистер Шоу решил принять приглашение моего брата погостить здесь? Или ты нарочно устроил так, чтобы ты мог вернуться?
Маккенна повернулся и посмотрел ей в глаза, его плечи угрожающе нависли над ней. – Зачем мне было возвращаться?
Алина встретила его непроницаемый взгляд. В его внешности или поведении не было ничего, что бы говорило о гневе, но она почувствовала, что он напряжен словно часовая пружина.
И тут она поняла, что он так тщательно скрывал…чего никто не заметил бы, если только не любил его когда-то. Ненависть. Он вернулся, чтобы отомстить – и он не уедет, пока не накажет ее тысячей способов за то, что она с ним сделала.
Ах, Маккенна, подумала она потрясенно, испытывая к нему странную симпатию, даже несмотря на то, что ее инстинкты кричали, чтобы она бежала от надвигающейся опасности. Неужели это все еще причиняет тебе боль?
Она отвела взгляд, брови ее нахмурились, когда она поняла, как мало ему потребуется времени, чтобы уничтожить ее. Заставив себя взглянуть в его потемневшее лицо, она очень осторожно заговорила.
– Как многого ты достиг, Маккенна. Похоже, ты получил все, чего когда-либо желал. И даже больше. – Развернувшись, она неторопливо пошла прочь, призвав на помощь всю свою выдержку, чтобы не броситься бежать.
– Не все, - прошептал Маккенна, взгляд его тщательно следил за ней, пока она не исчезла из виду.
Маккенна медленно вошел в резиденцию для холостяков, не обращая внимания на слуг, разбиравших вещи Шоу. Здесь стояла тяжелая, истинно якобинская мебель, массивная и внушительная. Стены были обиты дорогими панелями красного дерева, а окна затянуты отделанными бахромой бархатными портьерами, совсем не пропускавшими свет. Это было хорошо. Большую часть времени солнечный свет был проклятием для Гидеона Шоу.
Маккенне было точно известно, зачем Гидеону понадобилось уединение коттеджа для холостяков. Будучи настоящим джентльменом, Гидеон тщательно избегал сцен или потери самообладания на людях. Фактически, Маккенна ни разу не видел его пьяным. Гидеон просто тихо запирался в комнате с бутылкой или двумя, и появлялся двумя-тремя днями позже, бледный и нетвердо стоящий на ногах, но трезвый и с иголочки одетый. Казалось, ничто не подталкивало его к таким действиям – это было просто частью его жизни. Его братья и сестры говорили, что ритуальное пьянство началось незадолго до того, как они с Маккенной встретились, когда старший сын, Фредерик Шоу III, умер от остановки сердца.
Маккенна посмотрел, как камердинер Гидеона выложил лакированную коробку сигар на стол секретера со множеством ящиков и полочек. Хотя Маккенна редко курил и никогда в это время суток, он потянулся к коробке. Достал масляную сигару с резким запахом. Хорошо вышколенный камердинер тут же протянул ему пару очень острых ножниц, и Маккенна принял их с благодарным кивком. Он срезал кончик сигары, подождал, пока камердинер поднесет к нему огонь, и несколько раз затянулся, пока от нее не пошел тяжелый успокаивающий дым. Он бесстрастно отметил, что его руки трясутся.
Потрясение от того, что он снова увидел Алину было еще сильнее, чем он предполагал.
Заметив, что нервы его явно расстроены, камердинер окинул его оценивающим взглядом. – Принести вам еще что-нибудь, сэр?
Маккенна покачал головой. – Если придет Шоу, скажите ему, что я на балконе в задней комнате.
– Да, сэр.
Как и главное здание, комнаты для холостяков стояли на утесе, откуда открывался вид на реку. Земля густо поросла соснами, за шумом воды слышались трели пеночек, которые свили гнезда неподалеку. Сбросив пиджак, Маккенна уселся в одно из кресел на крытом балконе и оцепенело курил, пока прежнее самообладание не вернулось к нему. Он едва заметил, как камердинер подставил хрустальное блюдце под пепел от его сигары. Все его мысли были заняты Алиной – вот она сидит у реки, ее густые блестящие волосы заколоты, открывая взгляду совершенные линии ее тела и шеи.
Время придало красоте Алины еще большую выразительность. Тело ее стало зрелым и полностью оформилось - тело женщины в расцвете лет. Черты ее лица с возрастом стали более изящными, нос – тоньше, губы из ярко-розовых стали бледно-розовыми, как внутренняя поверхность морской раковины. И эта проклятая, незабываемая родинка осталась на месте, дерзкое темное пятнышко, которое притягивало его внимание к уголку ее рта. Вид Алины пробудил в Маккенне остатки человечности, напомнив ему, что когда-то он мог испытывать радость – чувство, которое он утратил давным-давно. Многие годы ушли у него на то, чтобы преодолеть течение судьбы, и ради этого он пожертвовал большей частью своей души.
Погасив недокуренную сигару, Маккенна наклонился вперед и облокотился о колени. Уставившись на цветущий куст боярышника, он задумался, почему Алина так и не вышла замуж. Возможно, как и ее отец, она по натуре была холодна, и эгоизм постепенно вытеснил увлечения юности. Какой бы ни была причина, это не имело значения. Он собирался совратить Алину. Единственное, о чем он жалел, так это, что старого лорда Уэстклифа не будет поблизости, чтобы узнать, что Маккенна наконец нашел свое удовольствие меж лилейно-белых ног его дочери.