Возвращение на Бикини
Шрифт:
— Все в порядке! О’кей! — говорит Томми, приглашая следовать дальше.
Островитяне пытаются улыбнуться волшебнику, изгоняющему дьявола с помощью маленького прибора. Завезенные из другого мира стальные громадины вызывают у них страх и отвращение. Пляж, некогда сверкавший белизной песка, захламлен искореженными механизмами: люди, научившиеся метать молнии, уничтожают свою собственную технику. Зачем? Это не перестает поражать островитян. Американцы не привыкли ничего беречь. Создание искусственных руин? Подобная расточительность непонятна бикинийцам, для них это просто
Двоим бикинийцам удалось отыскать одинокую кокосовую пальму, внешне вполне нормальную. Они сорвали орех, разрубили его пополам. Но можно ли пить молоко? Алабы не осмеливаются доверять собственному опыту, вековым привычкам. Приходится обращаться к американцам. Килон берет орех и подносит его ко рту. Макгроу ободряюще кивает:
— Давайте, давайте, это вкусно! О’кей!
Алаб не решается. Томми весело смеется и, запрокинув голову, выпивает половинку кокоса. Бикинийцы вежливо следят за ним. Поистине мир перевернулся: белые пришельцы учат их пить традиционный напиток на их собственной земле. Не окажись здесь милосердных попечителей, «дикари» умерли бы с голоду за пиршественным столом!
Корабль везет гостей и хозяев на второй по величине остров атолла — Эниу. Их встречает такое же неистовство дикой растительности. Люди вновь вступают врукопашную с цепкой саванной, шумно пыхтя и кружась на одном месте. Час спустя добираются до бывшей авиабазы. Взлетно-посадочные полосы заросли кустарником, сквозь щели ангаров торчат ветки. Такое впечатление, будто археологи трехтысячного года раскопали аэродром доатомной эры. Вот, очевидно, диспетчерская башня, цистерны для горючего, мастерские. В этом лабиринте уже невозможно понять, где бетон, а где растительность.
В Хиросиме и поныне в 250 метрах от эпицентра взрыва поднимается к небу купол бывшего промышленного училища, чудом уцелевший посреди засыпанной пеплом пустыни. Единственный свидетель атомной катастрофы. Точно так же в центре Эниу сохранился бетонный каркас огромного ангара. Джунгли плотно закрыли двери и окна. Пришлось прорубаться внутрь помещения с помощью мачете и топоров. Целая армия крыс ждала пришельцев на пустом полу.
— Сборочный цех, — объявил Томми Макгроу.
В этом ангаре сотни рабочих и техников собирали водородную бомбу. Неосведомленные пришельцы могли принять его за тысячелетний храм страшного бога войны.
— Что это? — удивленно спрашивает Лоре. Американцы застыли на месте, благоговейно подняв взор к высоким сводам. Может, здесь была церковь оккупационных войск? Томми жестами пытается объяснить им смысл и назначение святилища. Он делает вид, что поднимает непосильную тяжесть, потом вздымает руки и кричит: «Бум-м-м!»
Интермедия прерывает томительную тишину, офицеры аплодируют миму. Лоре легким поклоном благодарит «артиста» за исчерпывающие разъяснения. В разговорах между собой атомщики избегают слова «бомба»; они предпочитают назвать ее «системой». Нейтральный термин.
Инженер, а за ним несколько фотографов полезли через
— А мне кажется, — прервал его подошедший физик, — из этого здания выйдет прекрасная больница.
Верховный комиссар подбирает с пола несколько графинчиков для уксуса и масла: чудесный бикинийский сувенир для жены. Присутствующие следуют его примеру — один берет на память кофейник, другой — деталь от мясорубки, кастрюлю, пустую бутылку. Потом, дома, из этого можно будет сделать забавный ночник. Второго такого наверняка не найдешь во всем Техасе…
Американцы разглядывают свои туристские трофеи, радуясь, как дети. Норвуд, шествуя по сувенирной лавке, присел на пустой котел. Фотографы тут же защелкали камерами. Верховный комиссар имитирует позу усталого монарха разоренного царства в окружении почетной стражи электронных роботов. Аудитория покатывается от хохота. Исключение составляют лишь девять бикинийцев, чьи лица сохраняют похоронное выражение среди резвящихся на пикнике скаутов.
Начинает сказываться жара, одежда прилипает к телу. Но фляги пусты, а кокосовых орехов, так утоляющих жажду, не осталось на выжженной земле. Карманы мундиров оттянуты сувенирами. На Эниу больше нет ничего заслуживающего внимания, пора на корабль.
Усталые туристы бредут по прорубленной тропинке. Когда же кончатся треклятые джунгли? Взмокшие американцы вдруг обнаруживают, что кружат по одному и тому же месту. А бикинийцы? Им, похоже, нет до этого никакого дела. Пусть хоть сейчас пригодятся на что-нибудь — надо вывести заблудившихся американских дядюшек. Какой-то офицер раздраженно бросает этнографу Джеку Тобину:
— Послушайте! Вы ведь понимаете их язык. Спросите у них, как выйти на чертов берег к кораблю… Ведь это же их родной остров!
Но бикинийцы тоже не уверены, что идут правильной дорогой: их остров изменился до неузнаваемости за эти десятилетия. Наконец сквозь ветви блеснула гладь моря.
Турне по островам продолжалось.
— Давайте съездим на Наму, взглянем на кратер, вырытый первой водородной бомбой, — предложил один офицер. — Тот, что сфотографировали со спутника. Как называлась та операция?
— «Браво» — подсказал Томми Макгроу.
Четыре года назад Дональдсон и его спутники купались в зоне, считавшейся навеки зараженной. Эксперты полагали, что почва в результате взрывов будет стерилизована. Наличие следов даже самых примитивных форм жизни граничило с чудом. Появление рыбы в лагуне и птичьих гнездовий на островах превзошло самые смелые предположения.
Бикинийцы не могли оценить прогресса. Они сравнивали нынешние джунгли с прежними ухоженными рощами, рядами плодовых деревьев. Они ведь покинули не первобытный хаос. Представшее зрелище показало им случившееся несчастье во всем масштабе.