Возвращение на Олимп 2
Шрифт:
– Мы не знаем про такой обычай, – сказал Ятака. – Надо бы, чтобы и у нас был такой.
Далее разговор пошёл об экономическом развитии наших стран. Оказалось, что кларцы намного опередили нас в своём развитии, хотя на первый взгляд казалось, что это отсталая страна. Кругом всё, что можно было освоить, было освоено – это добыча жемчуга и его природное выращивание, экспорт жемчуга и золота, освоение пустыни – острова благоухающих оазисов, где выращивались экзотические фрукты и овощи, развитие животноводства в пустыне, где было всё автоматизировано. Крупные доходы шли на улучшение благосостояния населения и поэтому кларцы не работали в день по двенадцать часов,
Все это с подробностями нам изложил Ятака.
– Значит ваш народ и коренные кларцы и тэсляне, включая змееголовых очень трудолюбивы, – заметил я. – Только в таком случае можно добиться в такой короткий срок после свержения Миноса столь значительных успехов.
– Мы только возродили после него то, что было построено до этого, – сказал Ятака.
– А мне странно, что вы ходите по золотому песку и никак не используете это, – перевёл разговор Сабир в другое русло, интересовавшее его в этот момент больше, чем всё остальное.
– А что золото? – сказал Тека. – Оно ничего не дает нам здесь. У нас ценятся больше стальные изделия. По стоимости они даже дороже чем золото. Из сверхпрочных материалов изготавливаются звездолёты и их составляющие, летолёты, а также все другие машины на планете. А золото – мягкий металл. Оно годится только для украшений, посуды и применяется конечно во всех отраслях промышленности – в приборостроении, химической и электронной.
– Я не могу этого понять, – рассмеялся Сабир, – до меня это как-то не доходит.
– У нас золото – эталон богатства, – пояснил я. – Из-за золота, люди готовы убивать друг друга.
– Но у нас совсем другое устройство общества, – молвил Ятака. – У нас на первом месте уважение друг к другу, стремление что-то сделать на благо всего общества. Если я имею чуть больше других, то это не вызывает зависть и ненависть ко мне, потому что состав моей семьи больше чем у других, а значит я могу иметь больше чем другие в каких-то границах. Когда один живущий рядом с вами имеет больше вас в тысячи, а то и в десятки тысяч раз, его философия и мировоззрение меняется и он уже чуть ли не бог над остальными. Жизнь окружающих для него пустой звук. А он желает всё больше и больше. Он как паук начинает пить кровь своего народа. Пример тому Минос, которого мы все ненавидим, за то, что он возвысился над всеми нами и превратил всех нас в подневольных рабов. Он свержен с помощью вас, но никто из живущих на Кларе не жалеет об этом. Никто сознательно не встал на его защиту, когда его гипноз рухнул. Сейчас мы контролируем процесс проживания кларцев и тэслян живущих на планете, не стесняя их действий, но каждый должен ежегодно давать отчёт о полученной прибыли с объяснением причин получения её. По численности семьи существует планка, превышать которую нельзя. А сверхдоходы, к радости тех, кто их заработал, помимо налогов снимаются в пользу стабилизационного фонда, а уже оттуда направляются на развитие инфоструктуры. Поэтому в нашем государстве нет бедных, и все живут достаточно хорошо.
– Вы считаете, что жить вот в таких палатках, или юртах, это хорошо? И у вас нет желанья жить во дворцах, где всё блестит, где есть бассейны с морской водой, сауна, столовая, гостиная и чтобы вам подавали на стол изысканные блюда и хорошее вино? – выпалил, не сдержавшись Сабир.
– Да, нет, – усмехнулся Ятака. – Мы – дети пустыни. Если много держать в руках – не удержишь. То о чём ты говоришь, убивает любовь друг к другу, к живой природе. А мы счастливы тем, что рядом с нами наши близкие, что они живут также как мы и им не надо того, о чем говоришь ты. Боль одного – это боль всех и соответственно помощь. Если б вы люди прожили в пустыне несколько лет, то поняли бы это, и не было бы такого дисбаланса в построенном вами обществе.
– Пути господни неисповедимы, – вздохнул я, глядя на Сабира. – Мне кажется, что это наше новое общество с его хвалёной демократией, какое мы видели в последнее наше путешествие, заходит в такой тупик, что просто так из него не выбраться.
– Выберутся, – сказал Сабир. – Не из такого выбирались.
– Вы о чём? – спросил Тека.
– Да это мы о своём, о земном.
– Нам скоро возвращаться на Землю, – пояснил Сабир. – И надо решать, что мы будем делать, когда вернёмся.
– Делайте то, чтобы было бы хорошо как можно большему числу людей, – пожелал брат Ятаки.
– Сделаем. Это мы можем, – улыбнулся Сабир.
– После обеда предлагаю вам развлечение – поездку к горам на корбунках, – сказал Ятака. – На этих летолётах нашу природу не разглядишь. А корбунки – другое дело – миллион удовольствий и общение с живой природой.
О корбунках мы слышали и раньше, но видеть не видели. Все вместе мы вышли во двор и в сопровождении детей, подростков и юных девушек, которые хотели нас видеть и повсюду сопровождать; подошли к огороженной ветками ограде, в которой содержались летающие овцы и паслись три корбунка.
Если сравнивать их с земными животными, то можно сказать, что по размеру они были с пони, но более вытянуты в корпусе, более мускулисты, тонконоги. Голова длиннее чем у лошади, острые, прижатые длинные уши. Они не стояли спокойно на месте, а словно танцевали, иногда вскидывая передние ноги, и пронзительно ржали, как бы прося отпустить на волю.
С помощью Катепа – сына Ятаки мы оседлали горячих корбунков. Ни одно домашнее животное наверно не сравнится по скорости с этими корбунками. Они прямо летели под нами, преодолевая маленькие ручьи, овраги и ямы. Дух захватывало от скорости. Хорошо, что у шеи этих животных с обеих сторон было что-то вроде маленьких крыльев, в одно из которых я вцепился левой рукой, в то время как правая держала уздечку, позволяющей управлять скачкой. В лесу корбунки поехали тише, и скоро мы остановились на опушке леса, натянув уздечку и крикнув при этом слово – «Трай!».
Премудростям обращения с этими животными нас обучил Катеп, который поехал с нами в качестве сопровождающего. За обедом он сидел рядом с нами, но в разговор вступал только по необходимости, как положено умным детям. Когда же отец сказал ему, что он будет главным ответственным лицом нашей экскурсии, то он несказанно обрадовался, что было видно по его глазам. С живостью он стал организовывать нашу поездку. Рассказывал, как седлать корбунков, где затянуть, где застегнуть и при этом рассказывал об этих скакунах и о случаях, когда по недогляду и ошибках в оснащении сбруи происходили несчастные случаи.
Сойдя с наших маленьких скакунов, мы осмотрелись. Прямо у наших ног протекал ручей. Вода была прозрачной и холодной. Галька в виде белых и тёмных камней на дне ручья была видна отчётливо. Катеп сказал, что нам можно напиться, а корбункам пока нельзя, потому что ещё не остыли.
Мы пили из ручья холодную, прозрачную горную воду, зачерпывая прямо ладонями. Потом Сабир умудрился пройдя босиком вверх по ручью, поднять большой по нашим меркам самородок золота, еле уместившийся на ладони. Радости его не было предела.