Возвращение на Остров Мечты
Шрифт:
— Не совсем так. Гердонез, по сути, едва-едва сплотился в цельное государство, его нельзя вечно связывать лишь грубой силой. При всех минусах дом Артави самим своим существованием обеспечивает еще одну связь — традицию общей власти. Данная нить пока очень тонка, порвать ее нетрудно, но это приведет, считаю, к удручающим результатам. Да, впереди смутная пора, все можно изменить. Но если безвестный дворянин, совершенно чуждый древним королевским родам, собственным мечом захватит трон… страну ждут тяжелые годы. Рухнет закон, и все сторонники Артави вместе с ревнителями права ополчатся против вас. Рухнет традиция, и множество смельчаков, самозванцев и бандитов попробуют вслед за вами заполучить себе кусок пожирнее. Под шумок, почуяв зыбкость власти, вскроются застарелые язвы: зашумит черный люд, отложатся Хамарань и Редгарсия, потянут лапы алчные соседи. Всем
— Какой-то смуты и так не избежать, — воскликнул Эскобар, — вы это знаете не хуже меня! Волнения с потрясениями достанутся любому королю, мне или Демиону. Только у меня за спиной выстроятся не жадные до золота наемники, а бесстрашные, непобедимые воины. Какие там бароны или самозванцы, друзья? Мы же походя втопчем в грязь всякое сопротивление!
— Вот-вот. Не желая того, вы готовите нам роль кучки карателей, мечущихся от пожара к пожару. А наша мощь или растает под градом новых напастей, или зальет Гердонез кровью по колено… Поймите, сир, вы предлагаете выдернуть из страны ее хребет — сословную систему. Он, бесспорно, слаб и кособок, но альтернативы-то нет вовсе! Из каких бы побуждений вы ни совершили это, неизменно получится катастрофа: немыслимо вместо позвоночного столба воткнуть меч и ждать долгой, счастливой жизни. Вероятно, в отчаянной ситуации мы бы еще рискнули на подобное, однако ныне в лице принца я серьезной угрозы не вижу.
Раскрасневшийся Эскобар отер пот со лба. Обвел взглядом собравшихся, облизнул губы.
— Вы тоже с этим согласны?
— На мой вкус, Шагалан все толково изложил, — пожал плечами Рокош. — Чуточку витиевато, но разумно.
— Что же тогда? — сник командор.
— Лишь немного умерьте свои аппетиты, сир. Действительно, почему сразу корона? Если мы воистину очистим Гердонез от варваров, то ведь сможем просить у принца любой награды.
— Просить? — Лицо Эскобара перекосила гримаса.
— Не цепляйтесь к словам, командор, — поддержал друга Керман. — Вы же понимаете, в тревожное время иная просьба равносильна повелению. Нам-то, в сущности, ничего особенного и не надо, ну, а вам, если настаиваете… Титулом маркиза и постом первого министра для начала не ограничитесь? И вообще, братья, не рановато ли мы взялись делить шкуру зверя, еще весьма бойкого и зубастого?
— Не думаю, — откликнулся Шагалан. — Господин командор прав в том, что на землю Гердонеза следует вступать уже с ясным представлением о будущей власти. Неизвестно, сколько продлится эта война, скольких жизней она потребует да и достанется ли нам в итоге победа. Если же такое случится, мы не должны тыкаться в потемках, спешно выбирая нового властителя. Тем более желающих обдурить и использовать нас отыщется масса. И раз веских возражений так и не прозвучало, смею заключить: мы попробуем опереться именно на Демиона. Примем дорогого гостя, покажем себя, посмотрим на него. Тогда и приспеет черед окончательных выводов.
Утекла еще неделя. Высокая делегация появилась вполне буднично, без фанфар и знамен. В лагере к встрече, собственно, никто и не готовился, никому в голову не приходило вырядиться в праздничное платье и выстроиться вдоль дороги. Некоторую сумятицу вносили разве что Беронбос с женой Марикой. Похоже, они по-прежнему сохраняли искреннее благоговение перед звонкими титулами и вовсю пытались не ударить в грязь лицом. Их героических усилий хватило на славный, по здешним меркам, обед, и все же потуги привлечь к работе ребят с треском провалились. Даже убраться в хижинах и вокруг них кое-кто решился единственно из сочувствия к стараниям Ринары. Уборка чуть подслащивалась привычным флиртом, столь же привычно тщетным.
Незадолго до полудня прискакал гонец, один из валестийских слуг Бойда. Примерно через пару часов к посту на въезде в лагерь приблизилась группа всадников. Четырнадцать человек, среди них сам Тинас Бойд. Переглянувшись с ним, постовые молча пропустили гостей внутрь, те шагом проследовали к центру лагеря, где и спешились. Приветствовать их выпало сияющему от счастья Беронбосу, хмурый Эскобар затерялся за спинами.
Принц Демион оказался низеньким, полноватым мужчиной. Возраст под сорок, вид — абсолютно чуждый воинственности. Одутловатое, с отвисшими складками щек лицо, большой мясистый нос, толстые губы, жидкие волосы вокруг обозначившейся лысины. Заметное брюшко и одышка, с которой он покинул седло, выдавали склонность к сытой, изнеженной жизни. Принц мог бы показаться вовсе бессмысленным куском мяса, если бы не ясный, острый блеск крошечных глаз. Как и его спутники, он был одет по-дорожному: строго, без пышности, из украшений — лишь серебряная цепь на груди. Под платьем угадывалась кольчуга, на боку — короткий, изящно отделанный меч, вряд ли, впрочем, годный для настоящего боя.
Риз, герцог Даго, на брата не походил так, что невольно, закрадывались сомнения в безупречной верности покойной королевы-матери. На полтора десятка лет моложе, на полголовы выше, поджар, гибок, порывист — истинный воин и охотник. Он живо осматривался на новом месте.
Затем представили сына Демиона, мальчишку лет десяти. Здесь вопросов о происхождении, напротив, не возникало: то же рыхлое тело, толстые губы-сосиски, кривоватые ноги. Едва опустившись на землю, паренек раскапризничался, чуть не нарушив всю чинность церемонии. Пожалуй, умного взгляда отца он пока не приобрел.
Четвертым следовал епископ Оронский Мариус Штиль, уже знакомый Шагалану по похоронам Иигуира. За минувшее время он нисколько не изменился, все так же качался длинным, сухим маятником, с кислой миной озирая окрестности. Именно вокруг святого отца в основном и вился шариком Тинас Бойд. Купец, резко выделявшийся из толпы гостей ярким, крикливым платьем, подскакивал к Штилю со всевозможных сторон, что-то объяснял, хихикал, норовил шепнуть на ухо, как бы ни затрудняла это разница в росте. Такое акцентированное внимание дошлого Бойда требовало серьезнее присмотреться к церковнику.
Попалась в делегации и еще одна известная особа — юный граф Ле-Менен. Вряд ли негласный хозяин здешних краев тесно водился с обитателями Даго, скорее, не смог пропустить столь любопытных визитеров. С лагерем же на побережье у него складывались странные отношения — ни нападок, с которых начинал его отец, ни опеки, которой тот закончил, прежде чем пасть жертвой чумы. Подобие нейтралитета, устраивавшее всех.
Кроме Бойда вызывающей роскошью наряда отличалась только единственная дама, крепкая, стройная женщина средних лет. Целиком погруженная в светлую, шитую золотом парчу, атлас и меха, обвешанная украшениями, она, чудилось, ощущала себя очень неуютно. Лицо, в противоположность платью, было простецким, умеренно симпатичным, накрашенным со свойственной низшим сословиям щедростью. Держалась гостья скромно, особняком, и сперва Шагалан даже не понял, почему ее не представляют. Удивление рассеяли ребята. Пока высокие переговаривающиеся стороны степенно плели свои словесные кружева, женщина бочком отошла прочь и вскоре мило щебетала с поселенцами. Различие в одежде и статусе, похоже, совершенно ее не смущало, а неизбежный горячий мужской интерес приносил явное удовольствие. Оказалось, это не родственница, не придворная дама принца, а новая возлюбленная Бойда. Стареющий купец подобрал ее, гердонезскую беженку, в Амиарте, поднял со дна и теперь, не чая души, осыпал ценностями. Вместе они были уже месяца полтора, но лишь сейчас Бойд решился вывезти пассию на побережье. Вдобавок к незнакомому краю женщину очень стесняло столь великородное окружение, простые парни оставались куда ближе и понятнее. Пожалуй, прояснялось и поведение самого Тинаса — если другие вельможи отнеслись к присутствию среди них содержанки снисходительно, епископ не преминул надуться, демонстрируя резкое осуждение.
Дополняли делегацию слуги и четверо сопровождавших принца дворян. Про эту четверку можно было сказать одно: титулованные гердонезцы, лишившиеся при мелонгах всего. Рыцари, сумрачно сгрудившиеся за спиной сюзерена, вооружились как на войну, до зубов, и смотрелись серьезными бойцами.
Таким образом, не заметив потери единственной дамы, гости плотным ядром двинулись осматривать лагерь. Основные объяснения давал Бойд, ухитрявшийся появляться повсюду, непрерывно кланяющийся Беронбос семенил рядом. Парой слов пришлось поделиться и Эскобару, которого таки вытащили на свет, представив в качестве военачальника отряда. Особого взгляда принца удостоился названный главой разведки Шагалан. Раскланявшись, юноша отступил назад и с полудюжиной парней из тех, кто предпочел не тратить времени на заигрывание с подружкой купца, следовал неподалеку, окутывая визитеров редким облаком. Прочие же обитатели лагеря как ни в чем не бывало продолжили повседневные занятия, едва отвлекаясь на шумливую толпу. Сконфуженно спрятались лишь Марика с дочерью, зато Зейна, напротив, бесстрашно встала, подбоченясь, у дороги, где собирала положенную дань восхищения и облизываний.