Возвращение на Седьмой Холм. Остров
Шрифт:
Питер наслаждался новыми чувствами. Тепло огня в камине приятно согревало. Придерживая одной рукой дочь, он подбросил дров в камин. Стон Мэри и писк младенца вывели его из состояния блаженства. Встрепенувшись, он посмотрел на малышку, но та крепко спала, и тут, как молния, его озарила мысль, что звуки идут со второго этажа. Питер вскочил вместе с ребенком на руках и бросился наверх. Уже без всяких церемоний распахнул дверь спальни и опешил. Перед ним на кровати лежала счастливая, но очень уставшая жена, а на ее груди, о Боже – точно такой же маленький сверток, как и у него на руках. Девочек было две.
Миссис Энн улыбнулась, обняла Питера и сказала:
– Вот такой
Мэри по очереди приложила девочек к груди, и они мирно уснули носик к носику рядом с ней на кровати.
– Им нужны кроватки, Питер, – растерянно посмотрела на мужа Мэри.
Питер довольно улыбнулся. Ну, хоть здесь он оказался на высоте. Он не мог предусмотреть, что детишек будет двое, но одна отличная кроватка у него точно была готова. Потихоньку от жены мастерил колыбельку внизу на маяке, а та постоянно гадала, где это муж пропадает. С тех пор как последняя планочка была вставлена, не мог дождаться момента, чтобы показать ее Мэри, но сдерживался. Нужно было еще заказать матрасик, а уж потом…
Теперь торжественный момент настал, и он, кряхтя от тяжести и ударяясь об углы, занес в спальню новенькую колыбель, покрашенную белой краской и застеленную мягкими пеленками и пуховым одеяльцем.
– Питер, когда же ты успел? Вот заговорщики. я даже не заметила, как ты привез ее! – воскликнула Мэри, улыбаясь.
– А я и не привозил, я смастерил ее сам! – гордо ответил мужчина.
– Питер! – с любовью посмотрела на него жена.
– Такая красивая! – сложив на груди руки, сказала миссис Энн.
Питер и Энн переложили девочек в колыбель и укрыли мягким, пушистым одеяльцем. Кровать была поистине королевской, большая, широкая, с планочкой для балдахина, на которую Питер подвесил яркую погремушку. Судя по размеру живота Мэри, должен был родиться богатырь, а оказалось, что там две крохотные малышки. Девочки отлично поместились в колыбели и продолжали мирно сопеть.
Питер подошел к Мэри, крепко прижал ее к себе и, поцеловав в макушку, сказал: – Я так тебя люблю и как хорошо, что все закончилось, я никогда в жизни так не переживал.
Все очень устали. Энн приглушила свет лампы, и они с сыном потихоньку вышли из комнаты.
Питер снова поднялся на маяк, проверил фитиль, подлил еще масла в лампу, в последний раз протер отражатели и спустился к матери. Миссис Энн заваривала чай.
– Прошло всего несколько часов, а мне показалось, что не меньше недели. Как же теперь изменится наша жизнь! – сказал Питер.
– Забот, конечно, прибавится, но радости и счастья теперь тоже будет вдвойне, – ответила мама, улыбнулась и потрепала сына по волосам.
Они поставили на поднос чайник, чашки, корзиночку с творожным печеньем, которое сегодня утром испекла Мэри, и вышли на террасу. Тучи рассеялись, небо очистилось, с моря дул приятный легкий бриз. Если бы не шум волн, бьющих о скалу прямо под маяком, то ничего бы уже не напоминало про грозу, разыгравшуюся накануне. Мать разлила по чашкам крепкий, ароматный чай, и они с наслаждением прихлебывали его вприкуску с печеньем.
Тут миссис Энн, прищурившись и указав рукой на предрассветное небо, спросила:
– Дорогой, ты не знаешь, что это за две звезды? Я раньше не видела их.
Питер посмотрел в ту сторону, куда показывала миссис Энн:
– Я тоже их никогда не замечал.
– Не иначе, в честь рождения малышек зажглись две новые звездочки. Прекрасное будущее ждет наших девочек! – сказала миссис Энн, задумчиво улыбнувшись, и откусила еще кусочек рассыпчатого творожного печенья.
– Эти малышки с самого рождения начали удивлять нас, – улыбнулся
Миссис Энн была права, звезды и вправду появились на небе только этой ночью, а как вы знаете, они зажигаются, только когда на свет появляются удивительные люди. Но обо всем по порядку.
Глава 2
Знакомство
Маяк, к которому примыкал домик хранителя, был красивым и крепким сооружением. Построили его двести восемнадцать лет назад, когда к берегам графства прибило огромный двадцатитонный торговый корабль, перевозивший ткани и специи. Он повредил корпус, налетев на рифы, которыми было усеяно море в этих местах. Только несколько моряков из числа команды выжили после страшной катастрофы. Нельзя было допустить, что бы такое повторилось.
Маяк строили три года. С толстыми каменными стенами высотой около восьмидесяти футов, не слишком высокий, чтобы туман не застилал спасительный для моряков свет, маяк сиял свежеокрашенными боками белого цвета. Дверь внизу была добротная – дубовая, отполированная соленым ветром и дождями, с тяжелыми медными петлями и ручкой. Наверх вела каменная белая лестница с деревянными перилами, гладкими от тысячи прикосновений рук нескольких поколений хранителей. Днем освещение внутри маяка не зажигали. Три ряда окон давали достаточно света, и в погожие дни солнце причудливо озаряло его внутреннюю часть с лестницей. Свет попадал сразу с двух сторон, и лучи, переплетаясь между собой, терялись в ее изгибах. Наверху находилась комната хранителя не больше четырех футов в диаметре. В ней располагались: основание лампы с поворотным механизмом, емкость для сурепного масла, стол и кресло смотрителя. Там же был выход на внешнюю площадку с высокими перилами. А вот к лампе можно было попасть только через люк из комнаты хранителя. Это была святая святых, пламенное сердце маяка – огромная масляная лампа на три фитиля. Питер очень гордился и самим сооружением, и работой, которая была доверена ему пять лет назад. Для него это был не просто маяк, место работы или дом, он был для него живым существом, другом. Вместе они помогали морякам избежать опасности и благополучно вернуться домой, к родным, которые с нетерпением ждали их на берегу.
Мальчишкой он жил с родителями в прибрежном городке Эмеральд. Отец его, мистер Эдвард, был капитаном торгового судна. И конечно, Питер, как и все соседские мальчишки, мечтал о морских путешествиях и дальних странах. Убежав из дома в тринадцать лет и чуть не разбив сердце матери, он нанялся на небольшой военный корабль юнгой. Отец хоть и переживал за сына, но был очень горд тем, что вырастил настоящего маленького мужчину.
Двенадцать лет Питер бороздил моря, и романтика путешествий и новых впечатлений бурлила в нем. Он дослужился до звания мичмана и не представлял жизни без моря. Все в собственной жизни его устраивало, пока на воскресной службе, в тот редкий день, когда находился на берегу, не встретил Мэри.
Она приехала в Лайлак Хилл обучать детей грамоте, музыке и живописи, в школе при церкви. Мэри была сиротой и воспитывалась в пансионе. После его окончания переехала к единственной родственнице, старой тетушке Изабелле и прожила с ней несколько лет. Но, месяц назад тетушка покинула этот мир и Мэри осталась одна на целом свете. Она скучала по пансиону, его атмосфере и одиноко коротала дни в опустевшем доме тети.
Местный пастор был очень обеспокоен тем, что его подопечная, достаточно юных лет незамужняя девушка, живет одна. Он узнал, что у пастора Филиппа освободилось место учительницы, в школе при церкви в Лайлак Хилле, и предложил ей переехать туда. Девушка с удовольствием согласилась.