Возвращение не гарантируется
Шрифт:
— Да, кто? Может, Финансист? — высказался бледнолицый.
Финансистом прозвали владельца ночного клуба «Сапфир» Санина — того самого Петра Николаевича, за помощью к которому собиралась обратиться стриптизерша Виолетта и на которого она так надеялась.
— А что он выиграл? Доски на гроб? — спросил третий директор — безликий, которому легко затеряться в толпе.
— Да то, что у Рыбака была доля в «Сапфире». Доля небольшая — двадцать процентов. Но продать он ее мог только Финансисту, — сказал бледнолицый, который неожиданно оказался
— Да, это называется — право преимущественной покупки! — сказал Ашот. У него имелся диплом юриста, и при удобном случае он старался демонстрировать знание правовых вопросов. Иногда это получалось.
— Значит, если Рыбак мертв, то доля автоматически отойдет к нему. Причем с минимальной компенсацией наследникам.
— Что-то такое я слышал, — кивнул краснолицый. — Финансист мечтал освободиться от совладельца, но Рыбак продавать долю не собирался. Наоборот — он сам хотел выкупить Петькин пакет.
— Вот и вырисовался интересант! — проговорил краснолицый, запивая таблетку стаканом холодного боржоми. — Только Финансист на это не пойдет. За два зеленых лимона? Смешно…
— Кто знает, на что человек пойдет или не пойдет? — равнодушно произнес бледнолицый. — Давайте лучше специалиста спросим. Скажи, Валера, как думаешь?
Мощная фигура снова выдвинулась в круг света.
— Люди убивают друг друга за десять тысяч рублей!
— Не может быть! — в один голос изумились директора.
— И даже за две, — буднично сказал Карнаухов. — К тому же не всегда дело в деньгах. Может играть роль вопрос принципа или пристрастий. Я знаю много историй, когда убивали из-за женщин. Причем далеко не красавиц…
— Это точно! — кивнул бледнолицый. — И я знаю такие случаи…
— Клуб тоже может быть пристрастием. Только думаю, сейчас не тот случай, — продолжил начальник службы безопасности. — Финансист не такой отчаянный и не такой отмороженный, чтобы на это пойти. Да и от способа ликвидации вовсе не пахнет большими деньгами…
Он вновь отошел в тень. Некоторое время все молчали и о чем-то размышляли. Оказывается — об одном и том же!
— Не только мы подумали на Финансиста, — задумчиво сказал краснолицый. — Он вполне подходит для роли подозреваемого… И если его убьют, это будет выглядеть, как месть за Рыбака. Вписываться за Петьку никто не станет: дела он ведет единолично, и особой любви к нему никто не испытывает.
— А после его смерти «Сапфир» вполне может отойти «Комплексу», — подхватил мысль Ашот. — Причем, если поработать с наследниками, то почти что даром…
— Что ж, нет худа без добра! — подвел итог лысый. Таблетка подействовала, и лицо его приняло почти нормальный цвет. — Валера, ты все понял?
Карнаухов вышел на свет.
— Понял.
— Но тех, кто это сделал, надо найти! — сказал старший совладелец. — Нельзя прощать такие вещи и оставлять за спиной неотомщенные трупы друзей!
И хотя Рыбак не был никому другом, директора синхронно наклонили головы.
— Это подрывает репутацию
Карнаух кивнул. И это был весомый кивок.
— И еще один вопрос, — продолжил лысый. — Свято место пусто не бывает. Нам надо решить, кого избрать Председателем. Какие есть предложения?
Он обвел всех требовательным взглядом. Директора потупились.
— Кто лучше вас справится, Виль Вильевич? — вдруг спросил Ашот. — Я предлагаю кандидатуру господина Хорольского. Его хорошо знают в городе: и в инстанциях, и среди братвы… Думаю, все со мной согласятся.
Так и произошло: против никто не выступил — голосование было единогласным. Осталась формальность: теперь оно должно быть подтверждено собранием акционеров. Но с этим проблем не будет.
Джен разбудила заливистая мелодия ее собственного телефона. Спросонок она не могла понять, где находится: незнакомая квартира, продавленный диван, застеленный не очень свежей, мягко говоря, простыней, она сама совершенно голая, сценический наряд в красноречивом беспорядке посередине комнаты на каком-то ободранном стуле… Недвусмысленность ситуации была очевидной, но она отвыкла от таких спартанских условий и не могла понять, как опять в них оказалась… Однако понимание приходило, проступало в памяти все отчетливей, как изображение на опущенной в проявитель фотобумаге, когда Толян делал ей портреты для портфолио. Ночное шоссе, преследующий «Гелендваген», «быки», волокущие ее в машину к Рыбаку, выскочивший будто из-под земли парень… Неужели это все было в действительности или просто приснился страшный сон?
Пока она раздумывала и приходила в себя, палец уже привычно нажал кнопку приема, и в трубке раздался хриплый голос Галки:
— Ну, где ты есть? Где ночевала? Чего не звонишь?
Круглые настенные часы показывали девять сорок пять. Обычно после выступления она вставала около двенадцати. Да и Галка не из ранних птичек, она вообще до двух спит.
— А ты где? Чего трезвонишь в такую рань?
— Ой, да я закрутилась, столько дел, дыхнуть было некогда… Уехали в Малаховку с Семеном и его друзьями, те взяли телок из «Карнавала», пили, гуляли, вначале было весело, а ночью Семена вызвали на работу, а ко мне Витек полез — помнишь, со шрамом? Да еще с «карнавальскими» девками драка получилась… В общем, проснулась я никакая, ну, сама понимаешь… Голова болит, глаза слипаются…
— Да уж, понимаю, — ответила Джен. — А я встретила человека, и он дал мне приют.
— Понятно, — захохотала Галка. — Надеюсь, он и денежку дал?
— Что ты все на свой аршин меряешь?! — раздраженно перебила Джен. — У нас совсем другой расклад, серьезный!
— Неужто в ЗАГС позвал? — веселилась подруга. — Не забудь на свадьбу пригласить! Ладно, я вырубаюсь, буду досыпать. Приду в себя — позвоню, надо же квартиру подыскивать. Ничего, тетя Лиза найдет что-нибудь подходящее… Чао!