Возвращение немого
Шрифт:
— Почему не начинают? — шепотом переговаривались дамы. — Мы уже собрались!
— Эти артисты слишком много о себе возомнили! Они считают, что могут заставлять себя ждать!
— Ах, скорее бы начало! Мне так не терпится увидеть Лейра!
— Да, он мил. Помните, как он сыграл Призрака в «Сердце на двоих»? У меня самой чуть сердце не остановилось, когда он преподнес Ей засохшую розу? Это было чудесно!
— Не случилось ли чего-нибудь? — леди привстала. — Кто-нибудь, поторопите их!
И в этот момент заиграла музыка.
Демон
… Что это там? Души? Много вкусных душ! Много эмоций и чувств, которые придают душам особый вкус и аромат. Их так много в одном месте… можно наесться до отвала. Он станет большим, сильным и тогда…
Демон тихо направился на «запах».
Пьеса называлась «Спящий бог». И открывалась она диалогом двух жриц в старинном храме — старшая описывала молодой подруге их божество, которому девушка теперь должна служить до конца своих дней. Обе — на сцену вышли Ниэль и Соэль — волновались, стоя почти у самого края рампы и время от времени бросали взгляды в глубину сцены, где часть её была закрыта до поры тонким полотном.
— Ах, его образ, раз увидев, навеки в сердце оставляешь, — говорила старшая жрица. — Так дивен он! И так прекрасен! А взор его — тоска и нега!
— Мечтаю тоже я увидеть, — подхватила младшая, — того, кто похищает душу. Того, о ком томится сердце, о ком вздыхаю ночью темной…
— О, этот облик бесподобен, — её партнёрша бросила взгляд через плечо, на занавес. — Увидишь раз — и будет сниться до часа смертного тебе… Но он до времени сокрыт. Его увидеть — надо чтобы достойна ты была удачи! Не всем наш бог являет лик прекрасный и ужасный вкупе!
— Готова я для испытанья! — младшая жрица упала на колени. — Хоть сердце выньте из груди — оно вскричит: «Хочу увидеть!» И умереть…
Обе актрисы с тревогой покосились на кулисы. Лейр опаздывал на представленье, начинать пришлось на несколько минут позже, без него. Раэна и Кайр затянули вступление, сколько могли, да и Ниэль и Соэль пришлось нарочно делать паузы и импровизировать на ходу. Одно дело — переписывать пьесу и накануне ночью учить новые слова. И совсем другое — импровизировать на сцене, толком не зная, что говорить и делать дальше. И всё потому, что один из актёров неожиданно пропал.
Лёгкий шорох за занавеской мог и померещиться. Тонкая ткань была достаточно плотной, чтобы сквозь неё ничего нельзя было увидеть. Но Ниэль наклонилась над коленопреклоненной дочерью:
— Не торопи к себе, подруга, смерть! Возможно, счастье близко — стоит руку протянуть, и ты его обрящешь!
Обе актрисы с волнением и тревогой обернулись на занавес. Обе надеялись и боялись увидеть то, что скрыто за ним. Но рука притаившейся за сценой Таши дернула шнурок — и полотно взмыло ввысь, открывая пьедестал, на котором в томной позе, опершись на локоть и склонив голову набок, возлежал юноша. Обтягивающее трико телесного цвета так облегало его фигуру, что казалось, будто видны все мышцы.
Зрительный зал — особенно его женская половина — разразился восхищенным вздохом обожания. В этом хоре потонули два радостных крика актрис — Лейр успел! Он здесь! Правда, юноша не успел наложить на лицо толстый слой грима — ведь он должен был изображать мраморную статую! — лишь чуть припудрил лоб и щеки, да подвёл глаза. Но всё остальное было безупречно — поза, взгляд, выражение лица.
— Глазам не верю! — вскрикнула Соэль. — Он вернулся!
Мать предупреждающе сжала дочери руку — все восторги потом. Сейчас им надо доиграть спектакль. И девушка, опомнившись, встала с колен и, пошатываясь, в волнении, приблизилась к статуе, склоняясь перед нею. Молодой актрисе не приходилось даже играть — она действительно была взволнована. И, опустившись на колени, пытливо заглянула в лицо Лейра.
— Где ты был? — прозвучал её быстрый шепоток. — У… у той дамы?
Припудренное лицо не дрогнуло, лишь зрачки качнулись туда-сюда: «Нет!»
— Потом… Ты все расскажешь потом.
Зрачки качнулись вверх-вниз: «Да!»
Спектакль возобновился. Изображая статую божества, у подножия которого разворачивалось действо, Лейр большую часть времени был вынужден сохранять полную неподвижность, лишь в конце, в самом последнем акте, в сцене жертвоприношения, обретая подобие жизни. Он почти не слушал страстных монологов влюбленной в божество молодой жрицы, не вникал в диалоги остальных служителей. Ему не было дело до интриг. Он сидел неподвижно, ждал условного знака…
И не мог не почувствовать чужое присутствие.
Сначала он не понял, как это называть. Какая-то неосознанная тревога, ожидание, нетерпение, предчувствие… Кто-то есть… очень близко… рядом…Но где?
Шевельнуться было нельзя вплоть до последней сцены, когда, тронутый любовью юной жрицы, бог оживает, чтобы предотвратить жертвоприношение и спасает девушку от участи быть убитой во славу его. Он не имел права даже повернуть голову, и лишь краем глаза замечал движение на сцене.
Нет, не на сцене… рядом. В зале?
Медленно, очень медленно, так, чтобы не заподозрили даже свои, актёры, он стал поворачивать голову. Никто не должен раньше времени догадаться, что он что-то заметил. Представление не должно прерваться. Зрители не должны…
Зрители! Пользуясь тем, что прядь волос упала на глаз, и под ними из зала не видно, как движется зрачок, Лейр скосил глаза на погруженный в темноту зрительный зал. Там!
Демон переступил порог и невольно замер, водя головой в разные стороны. Сколько тут было душ! Вкусных сладких душ! Ошеломленный изобилием, он невольно растерялся. Опыта выбирать не имелось никакого, и он, справившись с первым потрясением, шагнул к ближайшей.
Мастерица, ускользнувшая от своей госпожи, чтобы лишний раз полюбоваться на красивого актера, тихо ойкнула, когда жесткая рука схватила ее за плечо. Женщина в изумлении обернулась — и тут незнакомец прильнул к ней губами. Она почувствовала холод поцелуя. Миг — и сердце пронзила острая боль. Мастерица глухо вскрикнула, но её крик был заглушен прикосновением губ. Последний стон… последний вздох…
Демон отбросил мертвое тело, посмотрел на него сверху вниз, расправил складки платья. Новое тело было непривычным. Он поёрзал внутри, устраиваясь поудобнее и переваривая чужую душу. Одновременно взор его скользил по собравшимся — кто следующий?