Возвращение олигарха
Шрифт:
– Я могу объяснить…
– Не нужно ничего объяснять, – перебил его голос, – сам все уже знаю. Новое правительство Украины хотело провести деприватизацию и отобрать у нас эту компанию. А ты придумал свое банкротство. Ты просто уникум какой-то. Такой неожиданный ход сделал. Обрушил рынок и теперь можешь скупить даже оставшиеся акции. Только ты ничего не покупай. Я уже начал работать. По моему поручению начали скупать акции, которые сейчас ничего не стоят. И выходит, что тебе не нужно будет даже мне их передавать. Я просто куплю компанию по остаточной стоимости, за гроши. Только ты больше ничего не предпринимай.
Ринат замер. Пока он сводил счеты с братьями Глущенко, считая, что таким образом может отомстить за убитого Данилу Сергеева, в игру вступил его «умерший» дядя. Он внимательно следил за биржевыми известиями, и когда рынок рухнул, а компания объявила о своем банкротстве, решил вступить в игру. Свободных денег у него было много, и он сразу пустил их в дело. Так бывает в джунглях, когда два волка дерутся из-за добычи. Появившийся лев просто забирает добычу себе. Глущенко все верно просчитал и начал скупать акции по остаточной стоимости. Фактически сам у себя. Но после процедуры банкротства украинское правительство уже не могло просто так отобрать компанию у нового собственника, фактически спасшего компанию и начавшего ее возрождение. Новый собственник мог назначить любую цену, по которой правительству пришлось бы платить в случае возможной деприватизации.
– Вы начали покупать акции? – испуганно-восхищенно спросил Ринат. Нужно быть таким олигархом, как Владимир Глущенко, чтобы мгновенно воспользоваться ситуацией и переломить ее в свою пользу с такой огромной выгодой для себя.
– Что мне еще оставалось делать? – спросил Глущенко. – Ведь ты начал свою кампанию, даже не посоветовавшись со мной. Хорошо, что я успел подсуетиться. А ты тоже молодец, решил таким образом с этими «хомячками» расквитаться.
– Откуда вы знаете?
– Я все знаю. Высоко сижу, далеко гляжу. Может, я в соседней квартире с тобой живу и сейчас оттуда звоню. Или уже давно устроился на работу в «Астор». Не думал, что я могу быть рядом? Или кто-нибудь из моих людишек. У твоего друга, который в Харьков ездил, неприятности были. Я об этом тоже знаю. Видимо, наши «хомячки» подсуетились. А ты решил стать графом Монте-Кристо. Око за око, зуб за зуб.
– Вы могли бы остановить их, – угрюмо заметил Ринат.
– Ничего ты не понял. Молодой еще. Конечно, я их остановил. «Хомячки» тебя хотели наказать, а не твоего дружка. И ты бы не стал ничего банкротить. Оттуда такие вещи делать нельзя, это я по себе знаю, – издевательски захохотал Глущенко, – поэтому я все остановил. Предупредил «хомячков», что просто раздавлю их, если они попытаются с тобой что-то сделать. Они меня поняли. Они меня всегда правильно понимали. Только насчет твоего дружка уговора не было. Я же не могу охранять всех твоих знакомых и друзей. Поэтому они и подсуетились.
– Вы могли бы их остановить, – упрямо повторил Ринат.
– Что ты заладил одно и то же? Не мог я ничего сделать. Нужно было «хомячков» успокоить. А ты таких специалистов, как твой командированный, еще много найдешь. Да они и не нужны тебе. Скоро все закончим, и у тебя уже никаких проблем не будет.
Ринат сжал зубы так, что скулам стало больно. Он все правильно понял. Глущенко сдал Сергеева, чтобы спасти его. И не потому, что так любил своего племянника и наследника, а именно для того, чтобы весь процесс передачи активов прошел достаточно безболезненно.
– Ты не делай резких движений, – посоветовал Глущенко, – у меня в Харькове уже все схвачено. И компанию вытащим, и деньги французам вернуть сможем. Под такую компанию они твой кредит еще на десять лет продлить могут. В общем, ничего больше не делай. А то я тебя бояться стал. Упрямый ты и жестокий.
– Да, – согласился Ринат, – видимо, на своего дядю похож.
– Еще шутишь. Молодец.
– А вы знаете, что случилось в Киеве? – мстительно спросил Шарипов. – Вам, наверно, уже доложили про старшего «хомячка»?
– Знаю, – глухо ответил Глущенко, – у него сердце не выдержало. Все мы под Богом ходим.
– Не все, – почти выкрикнул Ринат, – не все. Некоторые под дьяволом ходят и ему служат. Неужели вы об этом ничего не слышали?
– Ты не психуй. Я же тебя не ругаю за старшего «хомячка». Понимаю ситуацию. А ведь он мой родственник был, кузен, значит.
– Он не был вашим родственником, и вы об этом прекрасно знаете.
– Ладно, хватит. Мы и так с тобой слишком много разговариваем. В общем, будь готов к нашей встрече. Увидимся через три недели. Я тебе перезвоню. До свидания.
Ринат опустил руки. И, обернувшись, увидел стоявшую на лестнице Инну. Она была в одной ночной рубашке. У нее были круглые от ужаса глаза.
– С кем ты разговаривал, Ринат? – спросила она дрогнувшим голосом. – Кто это был? Кому ты говорил, что некоторые под дьяволом ходят? Ты так кричал, что я тебя услышала даже наверху, в спальне.
– Никто, – он не хотел ничего объяснять.
Она спустилась вниз и уселась рядом с ним.
– Что происходит, Ринат? – тихо спросила Инна. – Такое ощущение, что ты становишься другим. Все больше и больше от меня отдаляешься. Ночью говоришь про каких-то хомячков. Нервничаешь, кричишь. Я прочла в «Комсомольской правде», что из-за банкротства Харьковского объединения три тысячи людей остались без зарплаты. И в этом тоже тебя обвиняют. А у них ведь есть семьи, жены, дети. Ты меня слышишь?
– Да, – ответил он, – можешь не беспокоиться. Компания попадет в надежные руки. Ее акции уже начали скупать бельгийские бизнесмены.
– При чем тут бельгийцы? – горько сказала Инна. – Что они понимают в нашей жизни? У тебя ведь мама украинка, Ринат, это твоя родина, твоя земля, твой народ. Что ты сделал? Почему нужно было объявлять о банкротстве? В газетах пишут, что это было одно из самых рентабельных производств на Украине. И ты его нарочно обанкротил. Неужели это правда? Ради каких-то своих интересов, ради каких-то денег ты можешь обречь на страдания три тысячи человек. Ринат, я не хочу в такое верить.
Он молчал.
– Сегодня тот день, когда ты должен мне все объяснить. Иначе я просто не смогу больше тебя уважать. А мне очень важно уважать тебя, Ринат. И себя тоже.
Она взяла его руку в свою.
– Скажи что-нибудь, – почти умоляюще произнесла она.
– Хорошо, – он освободил свою руку, – если ты настаиваешь, я тебе все расскажу. Но только этот разговор должен остаться между нами. И ты дашь мне слово никогда больше не вспоминать об этой истории. Договорились? Никому и никогда не рассказывать о том, что сейчас услышишь.