Возвращение оракула
Шрифт:
Кудряшов с Аникеевым переглянулись. Столь мрачно начавшаяся операция по отлову мультимиллиардера оборачивалась как минимум конфузом, а в завершающей стадии и вовсе сулила большие неприятности.
— Впечатляет, — сказал наконец Кудряшов. — А я полагал, что на такие шутки способен только оракул.
— Оракул всего лишь машина, хотя возможности его практически безграничны. Но нужны человеческие мозги, чтобы эти возможности превращались в реалии. К сожалению, господа, вы не оправдали моих надежд. Точнее, помешали моим планам. За это и наказаны. Но я могу и наградить, разумеется, если вы заслужите награду.
Иванов еще раз щелкнул пальцами, и несчастный Антохин вновь семимильными шагами зашагал по лестнице эволюции, теперь уже, правда, в гору. Причем на этом трудном пути туда и обратно
— Чего ты, собственно, от нас хочешь? — нахмурился Кудряшов.
— Задача остается прежней. Мне мешают два-три человека, которых следует устранить. К сожалению, вы их вспугнули, и теперь они будут настороже. Я увеличиваю ставку в игре, господа,—десять миллиардов за каждый перстень.
— Мама дорогая! — ахнул Гриня. — Век воли не видать!
— Это точно, — кивнул Иванов. — Вольную от оракула вы получите только в том случае, если справитесь с заданием. Моя власть — ваше освобождение. Впрочем, я понимаю стоящие перед вами трудности и потому на первоначальном этапе упрощаю задание: отвлеките их внимание на себя.
— А чем отвлечь? — удивился Гриня.
— Бесчинствами, — усмехнулся Аркадий Семенович. — Я отдаю вам этот город на разграбление.
— А оракул не будет нам мешать? — прищурился Кудряшов.
— Разумеется, нет. В его представлении вы — нечисть. А нечисть должна себя вести соответствующим образом. Всего хорошего, господа. Не буду вас больше обременять своим присутствием.
Аркадий Семенович постоял немного с задумчивым видом посреди гостиной, а потом исчез, словно бы растворился в воздухе. У Грини отпала челюсть, Веня в испуге охнул, Антоха икнул. Авторитеты внешне сохраняли спокойствие, но внутри у них все вибрировало от удивления, страха и бешенства. Надо же так влипнуть! Не последние в криминальных кругах люди вынуждены шестерить на какого-то безумца. Не говоря уже о том, что шестерить приходится в звериных шкурах.
— Я до него доберусь! — глухо сказал Кудряшов. Аникеев промолчал — видимо, не был уверен в собственных силах. Положение криминальной бригады, что там ни говори, было аховое. Счастье уже то, что они попали в город, а могли просто закиснуть на природе. И, судя по всему, это еще далеко не худший вариант.
— Это он нас вытащил из замка людоеда, — глухо сказал Аникеев. — И вполне может отправить обратно. У призраков, похоже, в этом странном мире Прав нет. А их бунт наказуем.
Кудряшов скрипнул зубами от бешенства, но — куда денешься — Валерка, скорее всего, прав. Прежде чем становиться в позу и трясти попусту кулаками, надо разобраться в ситуации. Выяснить, по каким правилам работает этот чертов оракул. В конце концов, Иванов сам признал, что это всего лишь машина, а следовательно, ее можно заставить повиноваться человеку, но для этого, по меньшей мере, нужно добраться до руля.
Подъехавший к банку «Муниципальный» черный лимузин привлек внимание немногочисленных прохожих своими необычными пропорциями. Машина была явно чужда нашей эпохе, но любой автомобильный музей наверняка отдал бы немалые деньги за столь хорошо сохранившийся экспонат. За рулем лимузина сидел небритый человек. Во всяком случае, так поначалу показалось зевакам. Однако, присмотревшись к водителю попристальнее, они вынуждены были признать свою неправоту и в растерянности почесать затылки. Нет, с одеждой у странного водителя было все в порядке. На нем было модное пальто, желтые кожаные перчатки, а выходя из лимузина, он даже надел шляпу. Проблема была с лицом. На обезьяну этот тип походил гораздо в большей степени, чем это дозволяется канонами человеческой красоты. Нельзя сказать, что зеваки были просто шокированы — многие пришли в ужас. Тем более что вслед за гориллоподобным водителем из лимузина вылезли совсем уже странные существа. И вся эта компания, распугивая встречных и поперечных, прошествовала торжественной поступью в банк.
— Деньги есть? — спросила горилла у остолбеневшего при виде странных посетителей охранника.
— В каком смысле?
— Ты что, придурок? — ухмыльнулась горилла и поднесла к носу оппонента увесистый кулак, заросший густой шерстью.
— Я буду стрелять, — неуверенно пообещал охранник, испуганно озираясь по сторонам в поисках поддержки.
Однако, увы, помощи ждать было не от кого. Огромный бульдог, ростом с годовалого теленка, доверительно положил лапы на плечи второго охранника и что-то ласково ему втолковывал.
— Я тебе постреляю! — нагло ухмыльнулась горилла и без церемоний вытащила из кобуры охранника пистолет. После чего передала его под опеку двух чудовищно наглых попугаев, которые, вспорхнув на ближайшую стойку, дико орали на весь банк:
— Деньги давай! Давай деньги!
Попугаи были не только наглые, но и неправдоподобно огромные, а один из них так долбанул лапой зашевелившегося охранника, что тот не устоял на ногах и отлетел в угол. Подниматься охранник не захотел. Сложившаяся ситуация не располагала к проявлению героизма, поскольку явно выходила за рамки реальности. Охранник Федя, отгулявший вчера на семейном празднике, проклинал прижимистую тещу, которая напоила дорогого зягя какой-то паленой гадостью, от которой у того сначала болела отяжелевшая с похмелья голова, а теперь вот и вовсе начались глюки. Охранник Вася вчера вроде бы не пил. Зато имел серьезный разговор с Дражайшей супругой по поводу ее предполагаемой неверности, а потому и пришел на работу взвинченным. Теперь мог на собственном опыте убедиться, что семейные скандалы до добра не доводят, зато запросто могут довести до психушки склонного к чрезмерным переживаниям человека. Справедливости ради надо отметить, что Федя и Вася, несмотря на болезненное состояние, долг свой выполнили и сигнализировали о творящемся в банке беспределе куда следует. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что доблестные сотрудники милиции прибудут вовремя и окажут огневую поддержку своим непутевым коллегам.
Пока рукастая горилла выгребала наличку из банковских закромов, ворон и кабан вели с управляющим банка «Муниципальный» господином Сюткиным светскую беседу. Леонид Сергеевич Сюткин, человек от природы общительный и говорливый, в этот раз, однако, явно выпадал из ансамбля, путался в согласных и вообще вел себя так, словно сроду не видел говорящего кабана. Правда, кофе и сигареты он гостям все-таки предложил, что, безусловно, характеризовало его с положительной стороны. Гости от кофе отказались, но сигарету кабан взял и даже удачно ее раскурил с помощью хозяина, любезно щелкнувшего перед его пятачком своей позолоченной зажигалкой.
Надо отдать должное гостям, вели они себя вежливо и предупредительно, разговоры вели деловые, о курсе доллара, например. Но и Леонид Сергеевич в долгу не остался и щедро поделился наличными деньгами, хранящимися в его солидном финансовом учреждении. Покалякав о том, о сем минут пять, гости раскланялись с хозяином. Расторопная горилла, сгибаясь под тяжестью двух огромных сумок, уже направлялась к родному лимузину, когда на место происшествия прибыл милицейский наряд. При виде столь наглого и бесцеремонного поведения грабителей у стражей правопорядка сдали нервы. Они открыли огонь на поражение, забыв о предупредительных мерах вроде сакраментального «стой, стрелять буду!» и прочей того же сорта ерунде. Сторонние наблюдатели с интересом ждали, как рухнет на мокрый асфальт горилла и как она, несчастная, обольется кровью, но не дождались. Выпущенные милиционерами пули разнесли вдребезги несколько витрин за спиной наглого животного, но сама горилла как ни в чем не бывало продолжала свой путь. В довершение всех бед милицейский наряд был атакован двумя громадными попугаями, которые не только попортили облицовку почти новенького автомобиля, но и раздолбали своими клювами его ветровое стекло, норовя добраться до своих недоброжелателей. А уж когда на пороге банка возникло огромное клыкастое существо, которое лишь условно можно было назвать собакой, стражи порядка, расстрелявшие в суматохе все свои патроны, вынуждены были ретироваться с места преступления, к огромному разочарованию почтенной публики. В который уже раз приходилось констатировать, что порок восторжествовал, а добродетель, она же законность, попрана самым хамским образом. Лимузин, вобрав в себя своих странных пассажиров, укатил в неизвестном направлении, обрекая всех свидетелей и очевидцев происшествия на мучительные раздумья. А что же это, собственно, было, господа хорошие?!