Возвращение Орла. Том 2
Шрифт:
Не специально ли они всё это затеяли?..
А ведь была и малая польза от этого нового чёрта: Прокопыч – от противного (в обоих смыслах) – начал нащупывать ещё одну причину своих страхов и сразу защиту от них: угаданная чужесть «меченого» народу до очевидного просто обнажила его, Прокопыча, этому самому народу кровную принадлежность. Демаркация, до сих пор размыто плававшая вдоль и поперёк славной человеческой общности с названьем «советский народ» и то и дело отделявшая самого Прокопыча то от одной части, то от другой, почему он постоянно и чувствовал своё сиротское «ни с кем», неожиданно замерла в одном положении, отделив правильных
…И чего он попёрся вчера – воскресенье! – в правление? Дел, конечно, найдётся, но что себя обманывать? – чтобы дочку с утра не встретить, не попасть на продолжение разговора. Продолжать – не по силам, замолчать – хуже, чем продолжать, уйти на работу, к вечеру рассосётся. Да и без Валентины дома пусто, вот, говорят, старики к одиночеству тяготеют, а он чем старее, тем без Вали своей сиротливее. Знать, ещё не старик…
В Озёры бы надо сегодня дозвониться: долго они там ещё болеть собираются? Хм, тоже ведь в мае сорвалась, в огороде дел столько… от комаров, что ли, бегут? И ведь только последние два-три года этот майский психоз, раньше в мае никто никуда сбежать и подумать не моги – капуста, по местам стоять! Что-то катится из-за леса, из-за гор да по Оке-матушке, коли за несколько лет слышно…
Утро опять было расчудесным, даром что понедельник. С Оки наплывали тёплые воздушные волны, как будто невидимый великан бережно махал с парома на село черёмуховым опахалом, а из-за поворота выехала-таки милицейская машина – не дедновская. Надо будет у крестника спросить, что за передвижение началось в округе…
Утренние гости
Гость на гость – хозяину радость.
Белал – Лилит – бригадирша
Белал
Он одним глотком выпил коньяк и с тоской заглянул в пустой стакан.
– Еще один? – спросил Гудвин.
– По совести говоря, – отозвался падший ангел, – мне не нравится ваше слово «один»…
Наступил понедельник, определённый всем коллективом и каждым в отдельности как день решительного «выхода в поле». Когда ж ещё, как не в понедельник? Зачем же ещё он и нужен, понедельник, как не для того, чтобы начинать, наконец, что-то делать? Великий день. Фундамент. Краеугольная бутылка шампанского о борт отплывающей в капустное поле вечности. На-ча-ло. Дожили до понедельника, начавшегося в субботу. Инна Чурикова в обнимку с Вячеславом Тихоновым в футболках с надписью «НИИЧАВО» в одной команде с забивающим победный гол югославам Виктором Понедельником.
Понедельник целиком под Луной. Мундей. Покровительствующий ангел понедельника Самцил с доброй улыбкой возвещает: «Пора, ребята, на работу». На работу! Даёшь капусту трудовому народу!
Но у понедельника, у Мундея, были ещё и демоны – Белал и Лилит, они-то знали, что понедельник не просто день, а день тяжёлый, поэтому готовы были принять любой облик и вооружиться любой идеей, только бы не допустить в этот день никого до работы, особенно до дел, касающихся капусты, ибо в Мундей дел с капустой иметь нельзя, это грозит катастрофическими расходами на всю неделю.
«На работу!» – говорит Самцил.
«На какую работу? – удивляется Белал. – Понедельник пространственно ориентирован на северо-запад, а капустное поле где? На юго-востоке капустное поле. Так что купаться и ловить рыбу».
«На работу! – не сдавался правильный ангел Самцил. – На работу, в поля, где политая потом и соляркой земля родит нам…»
«Неудачника она вам родит в понедельник, неудачника, – вмешивалась Лилит, – уж я-то знаю детей понедельника!»
«Да бросьте вы свои еврейские приметы!» – отбивался в неравном споре Самцил.
«Еврейские!? – забрызгали жидкой и обильной слюной Белал и Лилит. – Да это только на Руси и называли этот день похмельником, поминками по воскресенью».
Да, да. И только Африке и Фландрии понедельник в радость, так что пусть и работают по понедельникам в Африке. И Фландрии. Понедельник ещё характеризует неприятный запах…откуда же ему взяться, приятному, в понедельник? А вообще понедельник – день рыбаков и моряков (святой Брендан в обнимку с адмиралом Нахимовым или Фаддеем Фаддеевичем уже отмечают), но уж никак не земледельцев.
Самцил, тот, что за созидательный труд по своим родным понедельникам, проснулся вместе с Капитаном, и его голосом прямо в палатке закричал: «Па-адъём!». На работу, на работу, ребята, капуста ждёт, стране нужна белокочанная, особенно если она квашеная, да с морковкой, да с клюковкой, да после ст… стоп, стоп, стоп»! Просто: подъём и на работу!
Капитан-Самцил вылез из палатки на белый свет и увидел, что демон Белал, который против какой бы то ни было работы в понедельник (а уж особенно с капустой), сидит в камуфляжном костюме около едва дымящегося костра напротив полутрезвого Орликова и что-то пишет на планшете. Рядом с белым бакеном легко покачивался катер, на корме стояли ещё два демонёнка-Белалчика, рангом, видимо, помельче, но один из них с автоматом, что добавляло ему значимости, а за стеклом в каютке маячила ещё одна серая фигура.
– Вот, товарищ начальник, – обратился лукавый (похмелился!) Орликов к Капитану, дистанцируясь от надвигающихся неприятностей, – протокол на вас, били-мыли, составляют.
«До чего же он полутрезвый сволочь! Радуется… не похмелять его, гада, пусть мучается!» – подумал Капитан.
– Что случилось?
– Конфискуем, – Белал был мрачен и тяжёл, даже Орликову, наверное, было легче. – Бредень ваш? – три слова дались ему с трудом.
– Какой бредень?
Бредень, новенький двадцатиметровый бредень, три дня назад разложенный вдоль берега, теперь лежал кучей возле катера. Капитан настолько натурально удивился (а удивился он тому, что расстелили и забыли, за три дня дело до бредня не дошло), что Белал прекратил писать и поднял измождённое от перебора и недосыпа лицо. Видно было, что сегодня работа особенно в тягость: воскресные браконьеры откупались щедро и разнообразно, да вот разъехались – понедельник! Браконьеры разъехались, а его, Белала, отдохнуть не отпустили. Говорить ему было непросто, поэтому вместо слов были красноречивые гримасы, и Капитан прочитывал их:
«Этот, какой же ещё? Ну, скажи, что первый раз видишь…»
– Но мы-то тут при чём? Валялся и валялся…
«Давай, давай, заливай…»
– Чего мне заливать? С бреднем же надо в воду, а кто ж в такую пору в воду полезет? Мы даже не купались ещё.
Из палатки выполз Африка, хотел подойти к костру, но решил, видно, не мешать чужому разговору, разделся догола и с традиционным криком «Утро, здравствуй!» бросился в реку. На плеск вылез Поручик и тоже бросился в воду, только в плавках.