Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)
Шрифт:
— Прошу садиться! — радушно провозгласил Стефан, когда они вошли в комнату. Никто не сел. Все уставились на Елену.
Елена сидела в позе лотоса у единственного окна, не закрытого ставнями. Из окна сквозило, и ночная рубашка на Елене надулась пузырем. Ее волосы снова стали золотыми, утратив зловещий белесый оттенок, появившийся после того, как Стефан, сам того не желая, обратил Елену в вампира. В общем, она была абсолютно такой же, какой ее помнила Бонни.
За одним исключением. Она висела в воздухе в метре от пола.
Они во все глаза смотрели на Елену, а Стефан смотрел на них.
— Такие дела, — сказал он едва ли не виноватым голосом. — Проснулась наутро после драки с Клаусом и стала летать. По-моему, на нее еще не стало действовать земное тяготение.
Он обернулся к Елене.
— Смотри, кто к тебе пришел, — ласково сказал он.
Елена смотрела. Голубые с золотыми искорками глаза светились любопытством, она улыбалась гостям, но по взгляду, который она переводила с одного посетителя на другого, было понятно: она никого из них не узнает.
Бонни раскинула руки.
— Елена! — сказала она. — Это я, Бонни. Помнишь меня? Я была на той поляне, когда ты вернулась. Как же я рада тебя видеть!
Стефан предпринял еще одну попытку:
— Вспомни! Это твои друзья, твои добрые друзья. Эта статная темноволосая красавица — Мередит. Эта неукротимая маленькая фея — Бонни. Этот бравый американец — Мэтт.
По лицу Елены промелькнула какая-то тень, и Стефан повторил:
— Мэтт.
— Алло! А человек-невидимка — я, — сказала, стоя в дверях, Кэролайн. Это прозвучало довольно добродушно, но Бонни понимала: Кэролайн достаточно увидеть Елену и Стефана вместе, чтобы в ярости заскрежетать зубами.
— Прости меня, пожалуйста, — спохватился Стефан, после чего выкинул то, на что нормальный восемнадцатилетний парень никогда не решился бы, чтобы не показаться полным идиотом. Он взял Кэролайн за руку и поцеловал эту руку так непринужденно и изящно, словно был графом, жившим на свете пять веков назад. «Что, вообще говоря, чистая правда», — вспомнила Бонни.
Кэролайн выглядела польщенной — Стефан не торопился отпускать ее руку. Потом он сказал:
— И, наконец, эта загорелая красавица — Кэролайн.
А потом он спросил очень ласково — за все время их знакомство Бонни от силы пару раз слышала, чтобы он говорил с такими интонациями:
— Неужели ты не помнишь их, любимая? Они чуть не погибли ради тебя. Ради тебя — и ради меня.
Елена все еще висела в воздухе — стоя и болталась из стороны в сторону, как пловец, который пытается удержаться на одном месте.
— Это потому, что мы вас любим, — сказала Бонни и снова распростерла объятия. — Но нам и в голову не могло прийти, что ты опять будешь с нами, Елена. — Ее глаза наполнились слезами. — А ты взяла и вернулась. Ну неужели ты нас не узнаешь?
Елена стала снижаться, пока не оказалась на одном уровне с Бонни.
В ее лице по-прежнему не было ни тени узнавания, зато появилось кое-что другое. Там была какая-то безбрежная благодать и умиротворенность. Елена словно бы излучала спокойствие и такую любовь, что Бонни глубоко вдохнула и зажмурилась. Она чувствовала, что ее лицо греют солнечные лучи, а в ушах зазвучал плеск океанских волн. Бонни испугалась, что сейчас расплачется, — так сильно захлестнула ее волна доброты. В наши дни это не самое популярное слово. И все-таки бывает на свете доброта — чистая, беспричинная.
Елена была доброй.
Она мягко коснулась плеча Бонни и, широко разведя руки в стороны, подплыла к Кэролайн.
Кэролайн явно занервничала. На шее у нее проступили красные пятна. Бонни заметила это, но не поняла, в чем дело. Было невозможно не почувствовать, какие вибрации исходят от Елены. Вдобавок Кэролайн с Еленой когда-то давно были близкими подругами, и до появления Стефана соперничали из-за парней вполне мирно. И если сейчас Елена обнимет Кэролайн первой — это будет очень по-доброму.
Елена оказалась в объятиях Кэролайн, но едва та уже начала говорить: «Я очень...» — как Елена поцеловала ее прямо в губы. Не чмокнула, нет. Елена обвила ее шею руками и буквально впилась в нее. Несколько секунд Кэролайн стояла неподвижно, видимо остолбенев от неожиданности. Потом она попробовала отстраниться, вырваться — поначалу слабо, а потом так яростно, что в конце концов Елена, широко раскрыв глаза, катапультировала к потолку.
Стефан поймал ее, как бейсболист — высокий мяч.
— Мать вашу! Что она себе позво... — Кэролайн терла пальцами рот.
— Кэролайн! — По голосу Стефана было понятно, что он готов защищать Елену до последней капли крови. — Это совсем не то, что ты подумала. Это вообще не имеет отношения к сексу. Она идентифицирует тебя, изучает, кто ты такая. После возвращения она имеет на это право.
— Кстати, так делают луговые собачки, — сказала Мередит невозмутимо и чуть холодно. Она часто говорила таким голосом, чтобы снизить накал страстей. — Они при встрече целуются. Как раз для того, о чем ты говоришь, Стефан. Чтобы опознать конкретную особь...
Но сдержанность никогда не была достоинством Кэролайн, и она даже не думала остывать. Вытирать рот руками не стоило — она размазала путовую помаду по всему лицу и стала похожа на кадр из фильма «Невеста Дракулы».
— Вы тут совсем сдурели? А я кто, по-вашему? Хотите сказать — если так делают хомячки, это нормально? — Ее лицо, от шеи до корней волос, стадо пунцовым в крапинку.
— Не хомячки. Луговые собачки.
— Ага, сейчас я буду запоминать... — Кэролайн не договорила: она гневно рылась в Сумочке, пока Стефан не протянул ей коробку с салфетками. Он уже вытер красные разводы с лица Елены. Кэролайн пулей вылетела в маленькую ванную комнату, примыкавшую к спальне Стефана, и изо всех сил грохнула дверью.