Возвращение Томаса
Шрифт:
Томас сказал с возмущением:
— Глупости какие говоришь! Лучше потому, что лучше. Господь сотворил мир не для себя, понял? На хрен ему этот мир, он их может столько наделать, что самому станет тошно! Аллах ничего не делает для себя, а все — только для человека, как сказано в первой же суре...
Олег поправил с насмешливой улыбкой:
— Это священники придумали, чтобы не спрашивали: может ли Бог создать такой камень, который не смог бы поднять...
— Неважно, — огрызнулся Томас. — Все сделано для человека! А человек сам выбирает, что
— Не представляю, — ответил Олег.
Томас поскреб в затылке.
— Я тоже пока не представляю, — признался он, — но полковому прелату верю.
Олег кивал, вроде бы соглашался, но сказал совсем уж неожиданно:
— А те, кто не принял вашего Господа, могут считать иначе. И вкусы у них могут быть иными... Смотри, видишь вон тот туман?
— Еще бы, — буркнул Томас.
Клочья тумана плавают везде, но там, куда указывал Олег, словно грязное облако осело на землю и уплотнилось под своей тяжестью. Там даже грязь, казалось, просела, хотя туман настолько плотный, что больше напоминал огромный стог немытой шерсти.
Томас зябко передернул плечами.
— Вот чего не люблю, — заявил он, — так это болот этих... туманов!
— Да, — согласился Олег, — в Святой Земле нет ни того, ни другого... Но ты зачем-то вернулся в Британию?
Томас промолчал, со стуком опустил забрало и покрепче стиснул копье. Туман всегда стелется над поверхностью, а поднимается на высоту дерева разве что, когда его много, но чтоб вот куча держалась на месте, не расползаясь, это точно дьявольская магия, недоброе колдовство. А раз так, то благородный рыцарь обязан вступить в бой.
Олег, напротив, остановил коня и в великой задумчивости уставился на грязное облако. Томас тревожно поглядывал то на облако, то на волхва. Тот слишком уж сосредоточен, углублен в мысли. Подкрадется какая тварь, успеет отъесть у калики задницу, прежде чем тот поймет, что его что-то беспокоит.
— Ну и что? — спросил он, не выдержав долгого молчания.
— Хорошее место, — ответил Олег со вздохом.
Томас с великим изумлением обвел взглядом бескрайнее болото, вдохнул смрад и закашлялся до слез.
— Хорошее? Или пробуешь острить?
— Хорошее, — повторил Олег убежденно. — Здесь и есть сердце Оловянных Островов... Тьфу, Британии! Или лучше — Англии.
Томас снова огляделся, морщась от вони, что уже глаза режет, но везде только грязь с изредка торчащими болотными растениями, поднимающимися пузырями нечистого воздуха, да еще кое-где высовываются морды исполинских лягух, что уже давно не лягухи.
— И что? — спросил он тупо.
Олег обвел рукой по воздуху круг, захватив огромный кусок болота.
— Если здесь построить замок... Именно здесь, в этом месте, то это и будет сердце этой страны. И пока его не разрушить до основания, полностью, твоя страна будет жить, твой род не прервется, ты будешь... ты будешь! А такой замок построить можно...
Он углубился в глубокую
— Ты что несешь? Нет такого замка, чтобы его нельзя было разрушить до основания!
— Там, под болотом, — сообщил Олег, — исполинская плита, на которой весь остров. Можно замок поставить так, что он пустит корни и свяжет воедино даже те куски плиты, что... откололись. И отплыли. Не спрашивай как, сам не знаю, но острова тоже могут плавать, хоть и медленно. Только вот не представляю...
— Я тоже, — прервал Томас раздраженно, — мы стоим в болоте по конское брюхо, я едва держусь в седле, меня клевали, топтали, грызли, пинали, бодали, лягали, лапали, заплевали с головы до ног... а ты мне про плавающие острова?
— Я про твой замок, — уточнил Олег буднично. Он обвел затуманенным воспоминаниями взором окрестности. — А болото... что болото? И в болоте люди живут. Будешь, к примеру, дрягвой. В смысле, дреговичем. Да и не всегда же здесь будет болото!.. Вот помню, какие здесь леса как-то... И реки...
— В которых ты щук ловил, — прервал Томас злобно. — Ты хоть что-то из тех времен помнишь, кроме пойманной щуки?
— Помню, — ответил Олег серьезно, — вон там был дремучий лес. В дупло одного дуба пчелы столько меда натаскали, что тек по щелям на землю. Я так нажрался, так ужрался, до сих пор вспомнить стыдно. Хоть и приятно.
Томас от злости начал заикаться, а смертельная усталость отодвинулась под всплеском ярости.
— Ты скажи, — процедил он, лязгая зубами, — идем в этот туман или не идем?
Олег хмыкнул, тронул коня, тот вздохнул и медленно пошел, уже грудью раздвигая жидкую грязь. Ноги калики оставляли за собой глубокие борозды, кое-где грязь перехлестывала через высокие голенища.
Кони ступали осторожно, фыркали, прядали ушами. В тумане начали проступать смутные очертания голых скал. Томас в изумлении вскинул руку, чтобы протереть глаза, но железная перчатка лишь звонко скользнула по металлу шлема. Огромные продолговатые валуны с округлыми краями громоздились один на другой, образовывая чудовищную пирамиду, с виду очень неустойчивую. Внизу темнеет нора, но по мере того, как сооружение из камня приближалось, Томас понял, что это не нора, а довольно широкий и высокий вход, два-три всадника проедут свободно в ряд, даже копья наклонять не придется.
Туман расступался, Томас вздрогнул, слева от входа валун оказался фигурой сидящего человека. Томас поначалу решил, что это грубо высечено из камня, но голова изваяния шевельнулась при их приближении, а в глазницах вспыхнул багровый огонь. Олег подъехал ближе, к удивлению Томаса, он держался со спокойным достоинством знатного сеньора.
— Кто посторожит коней? — поинтересовался он.
Существо молча рассматривало его жуткими багровыми глазами. Теперь Томас сообразил, что фигура только напоминает человеческую, а так почти в полтора раза крупнее, с огромной грудной клеткой и короткими ногами, руки достают до земли, а голова размером с пивной котел.