Возвращение в Африку
Шрифт:
Как-то возвращаясь в Найроби через Гариссу, я рассчитал свое время так, чтобы навестить Джорджа в Кора. Легковая машина для такой прогулки не годилась, пришлось у местного торговца втридорога арендовать лендровер и прихватить проводника, который Согласно рекомендации «был единственным, кто знает лагерь Адамсона».
Выехали с рассветом и бесконечно долго тряслись по бездорожью. Солнце уже поднялось в зенит, а лагеря все не было. Мы начали плутать, несколько раз выезжали к колее собственной машины. И спросить было не у кого. На огромных просторах пустынной саванны не попадалось жилья, не паслись стада верблюдов, овец и коз — именно такие места Хэмингуэй в свое время назвал «миллионами миль этой чертовой Африки». Наш проводник совсем было растерялся, но постепенно растительность становилась богаче, гуще росли зонтиковые акации, и наконец вдали показались внушительные красные гранитные скалы. У подножия их и раскинулся лагерь Джорджа.
На небольшом пятачке, огороженном проволочной сеткой, сгрудилось несколько небольших тростниковых хижин, крытых пальмовыми листьями, и парусиновых палаток, сарай, где хранились бочки с горючим, хозяйственный инвентарь и домашняя утварь. У ворот — старенький, видавший виды лендровер. Внутри лагеря к ограде прислонены, очевидно, найденные в саванне черепа, рога и кости животных. У края участка, где к лагерю подступает буш, растет одинокое дерево, увитое гнездами, в течение дня к нему прилетали десятки скворцов, ткачиков, нектарниц, чтобы поклевать зерен и напиться из расставленных заботливой рукой кормушек и жестянок с водой. Здесь и жил натуралист со своим младшим братом Терренсом и несколькими африканскими помощниками.
Джордж провел нас в самую большую в лагере хижину, служившую и гостиной, и столовой, и рабочим кабинетом. На подпиравших крышу столбах висят бинокли, фонари, барометр, часы. В одном углу портативная рация, в другом гудит холодильник, у задней стены стоят винтовки Джорджа и шкаф для них. По стенам, обтянутым мешковиной (спасение от всякой живности, скорпионов например!), — самодельные полки, на которых разместилось много книг и альбомов. Почти все они посвящены животному миру Африки. С потолка на обеденный стол, окруженный плетеными стульями, с крупноформатных фотографий смотрят львы, с которыми работал и работает хозяин лагеря.
Всегда спокойный, уравновешенный, обладающий огромной выдержкой, Джордж на этот раз выглядел удрученным. Совсем недавно в лагере разыгралась драма. Тот самый лев Бой, которого я гладил в парке Меру, неожиданно напал на африканца Стенли, служившего в лагере и покинувшего его без разрешения Джорджа, чтобы полакомиться диким медом. Лев разорвал ему шейную артерию. Когда Джордж подоспел к месту драмы, Стенли был уже мертв. Инспектор снял из-за спины ружье и застрелил своего четвероногого друга. Нам Джордж сказал, что Бой хотел поиграть со Стенли, но забыл спрятать когти. «Жаль, это был прекрасный лев».
Вместе с Терренсом — еще большим отшельником, чем Джордж, — он исподволь подготавливает территорию к тому, чтобы объявить ее заповедной.
— Мы хотим, чтобы в Кора обитало столько львов, сколько может прокормиться. Хотим восстановить поголовье антилоп, носорогов, леопардов, жирафов — всех тех видов, которые прежде в изобилии обитали в этих местах.
Я был свидетелем того, как утром после раннего завтрака братья покидали лагерь. Джордж садился за руль лендровера, навещал своих подопечных львов, отмечал, где и каких животных видел, преследовал браконьеров, снимал их капканы, проволочные петли, разрушал ловушки. Терренс отправлялся расчищать дороги.
Я слышал противоречивые высказывания по поводу опытов Джорджа. Дескать, его львы не боятся людей и могут причинить им увечья. Да и сам Джордж постоянно подвергается опасности. Отважившись, я спросил Джорджа, что он думает об этих опасениях.
— Я считаю, что занимаюсь нужным делом. Люди не отказываются от своего дела из-за несчастных случаев. Даже забавы ради они подвергают себя риску. Сколько гибнет автогонщиков, альпинистов, горнолыжников? Опасность может подстерегать человека даже когда он пешком идет на работу. Львы имеют не меньшее право жить на свободе, чем мы с вами.
— Хорошо. Но как, в таком случае, быть с правами тех верблюдов и коз, мясо которых вы скармливаете львам? Как с правами антилоп, на которых охотятся выпускаемые вами на волю львы?
— Это естественный порядок вещей. Такому району, как Кора, необходимы львы. Выпуская их сюда, я восстанавливаю равновесие в природе.
Я заметил, что споры о правомерности и целесообразности приучения диких животных, оказавшихся в неволе, к жизни на свободе, различные доводы за и против, для Джорджа не более чем теория. С его точки зрения, каждый лев достоин того, чтобы его рассматривать не как простого представителя вида, но как личность, каждый имеет право жить на свободе.
— Я не ученый, — говорит Джордж, попыхивая своей прокуренной трубкой. — Я делаю это потому, что мне не нравится видеть страдающих в неволе животных.
В последний раз я навестил Джорджа в Кора в 1973 году, когда оставлял работу в Кении. Вместе со мной полетела и Джой. Братья уже много сделали: расчистили и оборудовали площадку для посадки легких самолетов, проложили десятки миль дорог. Львы, которых присылали к Джорджу, постепенно привыкали к дикой жизни и время от времени навещали «Кампи я симба», чтобы подкормиться мясом.
В то утро за мясом пришла львица Джума с двумя годовалыми детенышами. Накормив львов, Джордж пошел проводить семейство до логова, а мы с Джой на машине медленно следовали за ними. Непередаваемая картина! По красной пыльной дороге идет старый человек в шортах и сандалиях на босу ногу с неизменной трубкой в зубах, и ветер шевелит седые волосы на непокрытой голове. А за человеком лениво плетутся львы. Проводив львов до буша, Джордж свернул к невысокой скале, на которой разлегся еще один подопечный лев — Кристиан. Джордж взобрался на скалу, потрепал льва и улегся рядом с ним, положив голову на роскошную гриву льва. Потом на реке Тана он показал многих животных — бегемотов, слонов, носорогов, ориксов, сетчатых жирафов, зебр Греви. С горестью он обратил наше внимание на срубленные деревья с объеденной листвой и ветвями.
— Кто это сделал? — спросил я.
— Люди.
— Какие люди?
— Сомалийские пастухи. Они срубили уже много деревьев, в том числе и столетних, только для того, чтобы их верблюды и козы могли обглодать листья и ветви. Если решительно не прекратить этого разрушения, район превратится в пустыню, в такую же, какой стали многие земли их страны.
— Знаете, Джордж, природа может взять обратно все, что дала человеку. Ей ничего не стоит смести нас с лица земли своим дыханием или затопить нас водами океана — просто чтобы еще раз напомнить человеку, что он не так всемогущ, как думает.