Возвращение в Арден
Шрифт:
Я захлопнул двери и еще полчаса втаскивал в дом старую мебель, потом открыл бутылку виски и пошел наверх.
Пять
Всю свою жизнь я, как Сизиф, брался за непосильные задачи, поэтому неудивительно, что мне в ту ночь приснилось, что я качу свою бабушку в гору в инвалидном кресле на колесиках. Вокруг было темно, но нас окружало серебряное сияние. Бабушка весила, казалось, целую тонну, и от нее пахло дымом. За мной кто-то гнался – меня обвинили в чем-то страшном, в убийстве, быть может, – и преследователи
– Поговори с Ринн, – сказала бабушка. И повторила:
– Поговори с Ринн. И еще раз:
– Поговори с Ринн.
Я остановился. Я не мог толкать ее дальше, подъем продолжался уже много часов.
– Бабушка, – сказал я, – я устал. Мне страшно.
Запах дыма забивался мне в ноздри, заполняя мой череп.
Она повернула ко мне лицо – черное и сгнившее. Я услышал три циничных хлопка в ладоши.
Проснулся я от собственного крика. Тело мое казалось невероятно тяжелым. Рот горел, в висках пульсировала боль. Я сел на кровати, обхватив голову руками; потом нащупал стоящую рядом бутылку. Она была почти наполовину пустой. Я кое-как встал на негнущихся ногах. Не считая туфель, я все еще был облачен в воскресный костюм, теперь покрытый высохшей грязью из подвала.
Я спустился вниз. Ступеньки плыли подо мной, и пришлось держаться руками за стены. Сперва я удивился – почему тут стоит эта мебель? Потом вспомнил события предыдущей ночи – урывками, как сохранила их моя пьяная память. Я тяжело опустился на диван, опасаясь, что провалюсь сквозь него прямо в другое измерение. Вчера мне казалось, что я помню расположение всех бабушкиных вещей. Теперь я понял, что это мне казалось. Придется экспериментировать, пока вид комнаты не покажется мне знакомым.
Ванная. Горячая вода. Я встал с дивана и, избегая смотреть на мебель, отправился на кухню.
У окна стояла Алисон Апдаль и что-то жевала. На ней были майка (желтая) и джинсы (коричневые). Ноги босые; я ощутил холод пола, будто это были мои ноги.
– Извини, – сказал я, – но для бесед еще рано. Она проглотила то, что жевала.
– Мне надо было вас увидеть, – сказала она. Глаза ее были расширены.
Я отвернулся – от греха подальше. На столе стояла нетронутая тарелка с яичницей.
– Это приготовила миссис Сандерсон. Она посмотрела на комнату и сказала, что уберет, когда вы решите, что делать со всей этой мебелью. И еще она сказала, что вы разломали сундук. Сказала, что это антиквариат, и ее родственникам дали за такой двести долларов.
– Прошу тебя, Алисон, – взмолился я, глядя на ее уютно колышущиеся под майкой груди. Ноги ее были на удивление маленькими и белыми, слегка пухлыми. – Я слишком устал, чтобы говорить.
– Я пришла по двум причинам. Во-первых, я знаю, что зря заговорила с папой о том доме. Он прямо взвился. Зак меня предупреждал, но я не послушалась. Но что с вами такое? Вы что, опять напились? И мебель зачем-то всю повытащили.
– У меня есть план.
Я сел за стол, отодвинув остывшую еду, прежде чем ее запах долетел до меня.
– Не беспокойтесь насчет папы. Он действительно очень зол, но не знает, что я здесь. Сейчас он на новом поле
Я увидел, наконец, что она возбуждена – очень возбуждена.
Зазвонил телефон.
– Черт, – буркнул я и снял трубку. Молчание.
– Кто там? Эй, алло! – никакого ответа. До меня донесся слабый звук, похожий на взмахи больших, мягких крыльев или на вентилятор. Я повесил трубку.
– Они молчат? Зак говорит, что телефон доносит до нас волны космической энергии, и что если все разом повесят трубки, то до них дойдет чистая энергия космоса. Еще он говорит, что если все одновременно наберут один и тот же номер, произойдет что-то вроде взрыва. Он сказал, что электроника и телефоны готовят нас к апокалипсису, – все это было пересказано тоном примерной ученицы.
– Мне нужен стакан воды, – сказал я. – И ванна. Больше ничего, – я подошел к раковине, где стояла она, налил стакан холодной воды и выпил его в два глотка, чувствуя, как вода струится по телу, как свежая кровь. Второй стакан воспроизвел это ощущение.
– Вам не звонили ночью?
– Нет. А кто это должен мне звонить по ночам?
– Могут позвонить. Похоже, вы многим тут не нравитесь. Про вас говорят всякое. Скажите, что тут случилось много лет назад? В чем вы участвовали?
– Я не знаю, о чем ты говоришь. Моя жизнь с самого детства была блаженством. А сейчас я хочу принять ванну.
– Папа знает об этом, так ведь? Я слышала, как он говорил об этом, но не говорил прямо, а намекал по телефону пару дней назад. По-моему, он говорил с отцом Зака.
– Непохоже, что у Зака есть родители. Я думал, он родился из головы Зевса. А теперь уходи! Прошу тебя.
Она не двигалась. Вода разбудила в моей голове острую, пульсирующую боль. Но даже сквозь боль я почувствовал ее возбуждение. Она скрестила руки на животе, отчего ее груди сдавились вместе. Я обонял запах ее крови.
– Я сказала, что пришла по двум причинам. Вторая – это то, что я хочу спать с вами.
– О Господи.
– Он не вернется еще часа два. Это не займет много времени, – сообщила она, раскрыв тем самым кое-что новое о сексуальной жизни Зака.
– А что об этом подумает старина Зак?
– Это его идея. Он сказал, что я должна учиться послушанию.
– Алисон, – сказал я. – Я иду в ванную. Поговорим об этом позже.
– Мы можем заняться этим и в ванне.
Ее лицо было жалобным. Я представил себе ее бедра, туго обтянутые джинсами, большую мягкую грудь, ее босые ноги на холодном полу. Мне хотелось убить Зака.
– Похоже, Зак не слишком ласков с тобой, – тихо сказал я. Она повернулась и выбежала прочь, хлопнув дверью.
После ванны я вспомнил о разговоре с Дуэйном в воскресенье и тут же потянулся за телефонным справочником с двумя маленькими рыболовами на обложке. Пол Кант жил на Мэдисон-стрит в Ардене, но голос его казался далеким, как будто он говорил из Тибета.
– Пол, это Майлс Тигарден. Я тут уже почти неделю и все это время пытаюсь тебя разыскать.
– Да, мне говорили, что ты приехал.