Возвращение в Эдем. Книга 2 (др. изд.)

Майлз Розалин

Войдя в приемную, Стефани была тронута до глубины души, увидев пожар красных, желтых, оранжевых цветов — хризантем, гладиолусов, гвоздик.

— Добро пожаловать к себе домой, мисс Харпер, — пропела Хилари.

— Спасибо, большое спасибо, — Стефани двинулась к двери.

— Он пока там. Дожидается вас.

Стефани кивнула и вошла в кабинет. Джейк сидел за столом, подперев голову руками.

— Я пришла, чтобы вновь занять свое место, Джейк, — сказала она со всей возможной мягкостью.

— Ну что

же, садитесь. — Он встал и, обогнув стол, двинулся к ней. — Вы заслужили победу. Не такой я эгоист, чтобы не признать этого.

Лицо у него было мраморного оттенка, печальное и отрешенное. Она почувствовала, как у нее смягчается сердце, хотя думала, что пустится в пляс на его могиле.

— Если только возможно, я бы предпочла победить, не нанося вам поражения, — сказала она.

— Я верю вам.

— Ну так что?

— О, — сказал он, пытаясь говорить непринужденно, — ведь это не конец света. Компании приходят и уходят. И к тому же, с моей точки зрения, это вовсе не потеря.

— В самом деле?

— В самом деле, — серьезно сказал он. — Потому что, видите ли… Теперь, когда мне уже не за что бороться… я подумал, что, может, удастся убедить вас.

— Убедить меня? В чем?

— В том, что я люблю вас, Стефани.

Она испытала теплое чувство признательности, но вместе с ним — ноющую боль.

— Да, — услышала она собственный голос, — я знаю.

— Возможно, вы узнали об этом раньше, чем я, — горько продолжал он. — Я не хотел признаваться в этом самому себе. Я думал, что просто хочу переспать с вами. Я и теперь хочу этого, вы для меня желаннее, чем любая на свете. Но еще я хочу тысячу других вещей, которых не хотел раньше ни от одной женщины: любить, носить на руках, проводить время — жениться.

Стефани плотно сжала губы. Говорить она была не в состоянии.

— Прошу вас, Стефани, — настойчиво сказал он, — прошу вас, верьте мне. Я хочу, чтобы моя жизнь стала вашей жизнью. Вы — выйдете за меня?

Она заставила себя ответить:

— Джейк… но я же замужем. И я люблю Дэна. Поэтому не надо, оставим это. Я не хочу причинять вам боль.

— Причинять мне боль? О, об этом уже поздно беспокоиться. — Он улыбнулся ей одной из своих сардонических улыбок. — Боюсь, я дошел до предела. А вы ведь считаете себя ангелом милосердия?

— Нет.

— Ну что ж, я ухожу, — резко оборвал разговор он. — Мне вообще не следовало бы здесь появляться. Но я хочу уйти, освободившись от груза. Так что позвольте мне сделать одно признание. — Он остановился.

— Признание? — удивленно переспросила Стефани.

— Оно облегчит мне то, что можно было бы назвать душой. Хотя от нее немного уж осталось. Я появился здесь, чтобы погубить вас, Стефани. Не только Джилли жаждала мести. Она считала, что вы отняли у нее жизнь. Я считал, что вы отняли у меня брата.

Брат.

Да. Стефани вновь уловила нечто знакомое, то, с чем уже сталкивалась.

— Мы вместе росли. Когда мне было восемнадцать, я уехал в Англию обучаться банковскому делу. Избавился от акцента, приобрел деловую хватку. Я всегда хотел вернуться, Грег остался моим единственным родным человеком. А потом стало слишком поздно.

— И вы решили, что я тому виною, — прошептала Стефани.

— Да, я так думал, пока не встретил вас. А потом… все прошло. Я имею в виду ненависть, с которой я приехал. Но это неравноценный обмен, — он криво улыбнулся. — Я уезжаю, унося в сердце любовь — любовь к той, которая по своей воле меня даже ни разу не поцеловала.

Она посмотрела на него. В глазах у него стояли слезы.

— Не надо, — хрипло пробормотала она. — Не надо мучить меня. Джейк… я не могу… — резко отвернувшись от него, она вылетела из кабинета.

Верная Хилари у себя в приемной поразилась, увидев свою начальницу в таком состоянии. Это все мистер Сандерс виноват. Ну, она ему покажет. Она решительно прошагала в кабинет, дверь в который осталась открытой.

— Может, я чем могу помочь вам, мистер Сандерс? — сказала она. — А то ведь вам надо идти.

Лампы горели почти над каждым столом, но большинство из них пустовало. Адамс был одним из немногих в просторной комнате главного полицейского управления, кто трудолюбиво корпел в этот момент над бумагами. Вот он разогнулся и потер шею. Он терпеть не мог работать вот так, как сейчас, без передыха с самого утра. Но что поделаешь — старика нет, а дел по горло. «И ведь три шкуры с меня спустит, — подумал Адамс, — если, появившись завтра, увидит, что не все сделано. Ладно, надо выпить кофе — и снова за работу».

— Засиделся, Адамс? Тот вскочил:

— Сэр!

— Ладно, спокойно. Просто подумал, что стоит заглянуть и посмотреть, как идут дела. — Инспектор Дженнингс плюхнулся в ближайшее кресло.

— Пока вас не было, тут много чего накопилось, — заметил Адамс. — Со всей мелочью я справился. Но кое-что осталось и для вас.

— Например?

Адамс потянулся к стопке бумаг на соседнем столе. Среди прочих писем и документов один привлек внимание Дженнингса.

— А это что такое?

— Не знаю, сэр.

— Лично. Секретно. В собственные руки. — Инспектор надорвал конверт. Внутри оказалась кассета, письмо и стопка бумаг. Он начал лениво их перелистывать, но почти сразу оживился.

— Адамс, магнитофон сюда, живо! И еще, пусть найдут все, что нам известно об Оливии Делани. — Он с размаху хлопнул бумагами по столу. — Ну, теперь она наша!

— Она? — переспросил Адамс. Но он знал, что существует только одна женщина, которая способна вот так зажечь старика.