Возвращение в Осень
Шрифт:
– И чем они тебе так не угодили? – Люся любовно расправила блондинистые волосы подруги, длиною почти до ягодиц.
Раньше и у нее были прекрасные, длинные, рыжие кудри, но Осень оставила каждой из них свой подарок. Мире вот достались волосы и пирсинг в пупке, а Люсе – стильная короткая стрижка. И если последняя мирилась стойко и молча с нежелательной сменой имиджа, то Мира, не привыкшая сражаться с вечно путающимися и пытавшимися ночью ее задушить волосами, мириться не хотела.
– А там так и не растут? – с сочувствием спросила Люся.
Ах,
На счет ног и подмышек Мира даже рада была. Меньше забот. А вот там бывало прохладно.
– Ладно, ладно, молчу! – Поймав хмурый взгляд подруги, Люся капитулировала и, сев напротив, взяла из ее рук чашку. – Это ты так взболтала?
– Да, а что? – насторожилась Мира, уловив в интонации подруги странные нотки.
– Смотри. – Взяв чашку, она посмотрела на дно, на котором четко выделялись две большие буквы "В". – Круто, да? – оживилась Люся. – Как думаешь, что это значит?
– Люся, это просто осадок, – возразила Мира, в груди которой что-то кольнуло. – Он ничего не значит.
– Если он ничего не значит, – с растановкой произнесла Люся, уперев голову на сплетенные пальчики с красным лаком на ногтях, – то тогда почему ты покраснела?
– Да ну тебя, – буркнула Мира, сердито отставляя от себя как можно дальше чашку. – Вообще, мне уже пора собираться. Тебе, кстати, тоже, – добавила она, вставая из-за стола и направляясь в ванную.
Первую половину сентября лето уверенно удерживало свои позиции, сдав их во второй, но ненадолго, и с первыми числами октября в столицу вернулось тепло.
Досушив волосы феном, Мира натянула бежевые джинсы и спортивную белую майку.
– Жень, а где мой синий джемпер? – крикнула она, перерывая вещи на полке.
– Не знаю, – отозвался он, входя в комнату с остатками пены для бритья на лице и полотенцем в руке. – Может, Люся взяла?
– Синий не ее цвет. Да и он ей как бы не по размеру.
Перерывая всю комнату в поисках джемпера, Мира нервно поглядывала на часы. Это, может, у юристов было принято опаздывать, а вот медики такую роскошь не могли себе позволить.
– Мне как бы тоже, – улыбнулся он. – Да не суетись ты так! – Мира промчалась мимо него и заглянула в ванную. – Если нет ничего чистого, возьми что-нибудь у Люси.
– А ничего, что мне ее вещи как бы не по размеру? – уже с раздражением буркнула Мира, вернувшись в комнату и заглядывая под кровать. – О! Нашла!
Выудив из-под кровати свой синий джемпер вместе с шуршащими упаковками из-под чипсов, из которых тут же посыпались крошки, Мира убийственно посмотрела на Женю.
– Упс!
Поднявшись с колен и, кинув джемпер в стирку, она надела тот же, что и вчера.
– Мира… – виновато протянул Женя, пытаясь поймать ее за руку.
Стянув волосы в хвост, она, молча, вышла из комнаты, всеми силами подавляя раздражение. Срач в комнате и грязный джемпер были слишком мизерными, чтобы она, поддавшись эмоциям, позволила браслетам нагреться и выдать ей что-нибудь из оружия.
Пару раз они такое уже проделывали. И, если сами браслеты в ее мире видеть могла только Люся, то вот насчет мечей она не была так уверена.
– Дерьмо! – выругалась она и, прислонившись в подъезде к пыльной стенке, закрыла глаза.
Постояв так с минуту, и сделав себе пометку, что вечером нужно будет приласкать Женю, чтобы как-то загладить то, что она уже в который раз так остро реагирует на бытовую мелочь, Мира поспешила на учебу.
Жизнь в медицинском кипела так же, как и в любом другом ВУЗе. Сколько бы преподы не повторяли студентам, а особенно первокурсникам, что для того, чтобы окончить институт, придется приложить множество усилий, и что даже после получения диплома образование не будет считаться законченным без прохождения интернатуры и постижения выбранной специализации в течении еще нескольких лет, пока не будут освоены все необходимые навыки и знания, учащиеся все равно были больше озабочены личной жизнью, чем учебой.
Аудитория, в которой проходила лекция по латыни, была заполнена солнцем и полусонными студентами, вяло наблюдавшими за передвижением стрелки на больших часах, висящих над доской.
Преподаватель, такой же древний, как и язык, который он преподавал, монотонно читал лекцию, периодически выводя на доске слова. Мел под нажатием его тонким пальцев издавал препротивнейший скрип, и студенты, которым удалось задремать, вздрагивали и испуганно вращали красными, сонными глазами.
Едва прозвенел звонок, народ оживился и энергично потянулся к выходу. Следующим по расписанию у Миры было практическое занятие по анатомии.
В общем, изучалась она полтора года и сдавалась в период зимней сессии на втором курсе, но начиналась с курса остеологии, то есть науки о строении костей.
Курс этот Мире очень нравился, ведь только подумать, сколько ямок, бороздок и выступов имела каждая кость скелета человека, не говоря уже об аномалиях.
Нравился ей и преподаватель, читавший лекции, но на этом радость заканчивалась.
Сначала она не верила в то, что говорили про препода по практике, но после первого же практического занятия она вынуждена была признать, что определенная доля правды в том, что говорили, все же была.
Женщина-преподаватель, чей возраст был загадкой, была очень умной и занятия ее были весьма интересными и познавательными, но, к сожалению, не для всех.
В первую очередь интересно и познавательно было парням, которые больше были заинтересованы ее грудью и задницей, чем теми прекрасными костями, которые она выдавала им для изучения.
Девушкам же доставались менее прекрасные: пористые и настолько хрупкие, что их страшно было не то, что в руки брать, а даже дышать на них.
И все бы ничего, Мира была и этим довольна. И плевать ей было, что преподша поощряет воздыхания парней и по мелочам цепляет девушек, да вот только ее она цепляла больше всех, и не было ни единого занятия, на котором не звучало бы "Суворова, халат застегни", "Суворова, волосы заправь под шапочку", "Суворова, от чего вы такая смуглая? Разве вы не знаете, что посещать солярий вредно? Или вы на балконе загораете?".