Возвращение Варяга
Шрифт:
— Теперь что касается вас, товарищ Ветлицкий… Я понимаю — рана в плечо это очень больно, а на груди наверняка еще хуже, кстати что у вас там? Но плакать при подчиненных…
— Товарищ Балк, Василий Александрович, я не плачу, я смеюсь, — оторвал наконец руку от лица поручик, — но простите, я не мог удержаться, это было действительно смешно! Да если бы вы видели лицо Лондона, когда он положив руку Бурносу на плечо… Эдакая одухотворенная возвышенность во взоре, и вдруг все это улетает после удара вверх тормашками! А больно мне только когда я смеюсь! Что до груди — слава богу я не дама… Как вы учили — когда меня пырнули штыком, провернулся уходя с линии укола и попробовал отвести арисаку предплечием. Но немного не успел,
Запыхавшийся казак на взмыленой лошади, не замедляясь врезался в толпу солдат. Не обращая внимания на мат и пару выстрелов в воздух, которыми неостывшая после рукопашной пехота «приветствовала» его появления, он упал с лошади прямо под ноги Балка. Только теперь стало заметно, что гонец зажимает левой рукой, с зажатым в ней пакетом, пулевую рану на правой стороне груди. После безуспешных попыток разжать правый кулак, с намертво зажатыми в нем поводьями, те просто обрезали. Пока казачка, все еще остающегося без сознания, относили в лазарет, Балк вчитывался в пропитанную кровью страничку, исписанную корявым почерком ужастно спешащего человека.
— Ну чтож, товарищ Ветлицкий, хочу вас обрадовать. Еще раз эвакуировать вас в госпиталь Порт Артура…
— Ну что явам плохого сделал, товарищ лейтенант? Я лучше и быстрее здесь поправлюсь. Меня же там если не залечат насмерть, то так того и гляди женят, пока я под наркозом буду. Ни за что, — взмолился Ветлицкий, вспоминая свой прошлый опыт лечения в Артурском госпитале.
— А я про что? Вот вечно, не дослушаете, эх молодежь… В Порт Артур вас эвакуировать наверное не удастся. Все это представление, что тут перед нами разыграли японцы — отвлекающий удар. Три полка прорвали наши позиции на другой стороне перешейка, и если мы еще не отрезаны от Артура, то будем от него отрезаны в течении нескольких часов. Все что мы можем попытаться успеть сделать, это отправить в Артур тяжелораненых на «Поповиче», вместе с Михаилом. В таковую категрию вы, к счастью, не попадаете, так что, как и желали, остаетесь с нами. И спаси нас грешников Бог…
Глава 4. Великосветские разборки
Конец августа 1904. Санкт Петербург.
— Итак в связи с вышеперечисленным, я бы хотел видеть график выплат. Волею судеб оказавшись единственным держателем все ваших долговых обязательств (знал бы ты, "голубой князь", во что мне это обошлось) я настаиваю на их своевременном погашении.
— Слово чести князя вам уже не дестаточно? Я клянусь на фамильном гербе, что все долги будут погашены в срок, мы с моей женой…
— Простите ваше высочество, — выплюнул титул собеседника доктор Вадик, — но я не совсем понимаю — при чем тут ваша супруга. Это ваши долги, на девяносто пять процентов карточные, а про остаьные пять мне вообще говорить противно. К тому же, насколько мне известно, Ее Высочество Княгиня Всероссийская Ольга, все имеющиеся при ней на данный момент средства направила на создание всероссийского фонда "Впомоществования раненым товарищам ветеранам". Так что ваш обычный источник средств для вас сейчас недоступен. Ваши европейские родственники, несмотря на их громкие титулы, сами бедны как церковные мыши, да и любят они вас, как (тут Вадик предпочел подавиться пришедшим на ум сравнением)… Ну в общем денег вам там никто не ссудит, тем более при вашей то репутации. Итак — при условии не получения денег от Ее Высочества Ольги, и прочих зиамствования из Русской казны, а она, поверьте для Вас теперь недоступна (а вот за это, петух гамбургский, мне только спасибо было от министра финансов, господина Коковцева) как вы намереваетесь расплачиваться? Первый платеж вы уже пропустили, ваше высочество.
— Я… Вы… Да как вы смеете! Кто вы вообще такой, и что вы от меня
— Я — ваш главный и единственный кредитор. Кто, как и почему — не важно. Факт в том, что вы мене должны. С учетом процентов порядка полутра миллионов (выкупленных правда всего за 800 тысяч, эх плакали мои денежки). Я вам сделаю одно предложение, один раз. Если вы откажетесь — я клянусь, вы станете первым в истории России князем, постояльцем долговой тюрьмы. Мне угодно, чтобы вы в течении месяца дали развод вашей жене, и желательно проваливали из Росии на все четыре стороны. Хотя последнее — не ваше усмотрение.
— Мне говорили, что моя супруга слишком часто бывет замечанав обществе некого господина морского доктора… Но я не думал что все настолько серьезно. Вы хоть знаете, какое значение придает ее царственный брат нашему браку? Династическому между прочим….
— Знаю, — прервал надувшегося как петух европейского князька Вадик, — уже никакого (тут он немного блефовал, но Николай и сам изрядно нелоюбливал мужа сестры, а после рассказанной Вадиков абсолютно вымышленной истории о "предательсве интересов России родственниками этого гада", и как тот потешался над самим Николаем, и сочуствовал революционерам уже после его смерти и, абсолютно правдивой, о "наклонностях и сексуалных предпостениях голубого князя", и правда не не горел желанием того спасать). В случае вашего отказа, развод будет оформлен автоматически, после вашего помещения в тюрьму, ибо у русской Великой Княгини не может быть мужа заключенного в тюрьму. Кстати о тюрьме, вы в курсе что там происходит, при нехватке женской ласки? Впрочем. Возможно как раз это то вас и не пугает…
— Что вы себе позволяете???? — вскочил со стула генерал свиты его величества, которому в первый раз за всю его сознательную жизнь намекнул о его ориентации кто — то, не принадлежащий к "его кругу".
— Все, что мне заблагорасудится, — взял его за воротик и притянул к себе поближе на голову более высокий, на порядок более мускулистый и на десяок лет более молодой Барышников, — третьим, так же устраивающим МЕНЯ, вариантом является дуэль. После чего, Ольга станет вдовой, избавленой от необходимости терпеть ваше существование на этом свете. Выбор за вами, но вы можете выбирать только из трех вышеизоложенных вариантов. Через неделю я подаю на вас в долговой суд, как на просрочившего уже второго платежа. Это я называю — "сделать предложение от которого вы НЕ МОЖЕТЕ тказаться". Честь имею.
С этими словами Вадик слегка оттолкнул обалдевшего от столь бесцеремонго обращения князя, отчего тот с плюхом призимлился на стул. Бросив на стол отдельного кабинета ресторана «Максим» пятирублевую купюру, доктор направился к ожидающему его извозчику. Жизнь продолжала радовать молодого доктора, вернее недоучившегося студента, волею судеб ставшего завсегдааем высокосвестких салонов и постоянным собеседником и советником Императора Всероссийского. Вопрос с разводом Ольги можно было считать решеным, она и так развелась с мужем в 1916 году ради любимого человека, так что он просто немного ускорил события. Тогда, в его мире, Николай настоял на семилетней отсрочке. Сейчас издесь — Никки, узнав, что отсрочка ни к чему кроме нервного срыва у Ольги не привела, и заваленый Вадиком черным пиаром на князя, дал добро на немедленный развод. Жизнь продолжала радовать доктора еще пару часов, пока он не приехал в свою импровизированныю лабораторию, под которую была переоборудованна одна из залов Елагина дворца.