Возвращение Варяга
Шрифт:
— Ну тогда вы не сделали ничего предосудительного… — попытался успокоить своего командира молодой лейтенант, но вместо этого, только подлил масла в огонь.
— НЕТ! Я как последний кусотарэ [25] продолжал гнаться за ним, а ведь мне докладывали из радиорубки, что «Лена» что — то телеграфирует! Я обязан был догадаться, что это ловушка! Но эти русские… Похоже они настолько е ценят свои крейсера типа «Паллада», что готовы разменять их на пару транспортов! Сначала «Диана», а теперь и «Аврора» туда же… Ну уж ее то я точно бу-ккоросу! [26]
25
Кусотаре — "идиот, буквальный перевод — "голова из дерьма"".
26
Бу —
Маленькая торпедно — каноненская лодка опять честно попыталась остановить накатывающийся на охраняемые транспорты паровой каток русского крейсера первого ранга. И снова, нахватавшись шестидюймовых снарядов, которые в ЭТОТ РАЗ к тому же исправно взрывались, [27] с трудом успела отползти в сторону, купив транспортам время на бегство. Всем, кроме двух, пораженных торпедами, выплюнутыми «Авророй» из бортовых аппаратов на полном ходу. Третий купец, успевший отойти слишком далеко для торпедной атаки, пострал от огня русской артиллерии. "Сукадзу — Мару" получил несколько снарядов, и теперь на нем команда неумело пыталась потушить разгорающийся пожар. Японцам повезло, что более удобной мишенью для ариллеристов «Авроры» оказался именно он, груженный лафетами осадных орудий. Если бы под горячую руку "богини утренней зари" подвернулся транспортик перевозивший снаряды, ему для полной разборки на состовляющие хватило бы и одного попадания. Но — "Куроки — Мару" и "Тароо — Мару" с опасным грузом успели отойти восточнее. Саму «Чихийю» снова спас тот факт, что преследуемому более сильным противником русскому крейсеру было просто не до нее. Опять. К тому же на этот раз Фукуи, помятуя о прошлом печальном опыте, даже не стал пытаться сблизиться с «Авророй» для торпедной атаки. Ведь берега, к которому можно было бы приткнуться его тонущему кораблю, в этот раз рядом не было.
27
Во Владивостоке исправно работала мастерская, где в фугасных снарядах проводилась простая операция. Современные дефектные взрываетли Бринка заменялись на старые, которые не обеспечивали достаточного замедления для пробития брони, но зато почти гарантированно взрывали снаряд после удара. С бронебойными снарядами было сложнее, там требовалась доработка самого взрывателя, со сменой бойка. Но для калибра восемь дюймов, эта операция было тоже поставлена на поток. А через пару дней до выхода «Авроры» в море, во Владивосток прибыл очередной литерный эшелон. В нем были два вагона с нелегально закупленым в Германии для "горных работ" тринитротолуолом. Теперь в мастерских работа по переснаряжению снарядов новой взрывчаткой шла круглосуточно, по ночам исключительно при электрическом свете. Все некурящие матросы и офицеры минеры эскадры были занять минимум по восемь часов в сутки. Но увы, «Аврора» этих переснаряженных снарядов получить не успела.
Свою посильную лепту в общее веселье внесли и комендоры носовой башни «Идзумо». Пара столбов от взрывов снарядов первого, пристрелочного залпа по «Авроре» встала гораздо ближе к маленькому авизо, чем к русскому крейсеру. На что Фукуи отреагировал предельно вежливо, просто попросив сигнальщиков отсемафорить на «адмирала» просьбу стрелять по противнику. После того, как его корабль был, во второй раз за эту войну, превращен в развалину убегающим от его начальника русским крейсером, ему было не до чинопочитаия.
Но за любое веселье рано или поздно приходится платить. Сейчас настал час оплачивать счета для «Авроры». Несмотря на то, что из тройки "сестер богинь" она была самой молодой, быстроходной и удачно построенной, от «Идзумо» она уйти не могла. Хотя на деле паспортное превосходство в три узла «Идзумо» и оказалось завышено почти в два раза, для догона хватило и этого. Спустя примерно час после столь удачного прохода через кучу спасающихся бегством транспортов восьмидюймовые снаряды стали достигать «Аврору». Еще через пол часа противники сблизились до расстояния приемлемое и для действия орудий калибра шесть дюймов. «Аврора» получила первое попадание и, немного изменив курс, ввела в действие орудия левого борта.
Еще час спустя от чистенькой, новенькой «Авроры», почти ничего не осталась. Менее месяца назад перекрашенная из светой средиземноморской окраски в стандартный для кораблей ВОКа шар, крейсер все постепенно менял цвет на пепельно серый… Из пяти орудий левого борта могли вести огонь два. На месте кормового орудия осталась только огромная дыра в палубном настиле — японский восьмидюймовый снаряд попал в беседку с зарядами. Но это нисколько не обескуражило Засухина.
После очередного взрыва на борты из машинного прибежал посыльний кочегар, с извесием о затоплении средней кочегарки, и что "минуты через три придется заливать топки в ее котлах, а то рванет". Снижение скорости до 16 узлов, вызванное через четверть часа падением давления пара, позволило японцам подойти на 20 кабельов, и время жизни «Авроры» теперь измерялось уже не часами, а минутами.
— Кто — нибудь, найдите мне минных офицеров, или хоть кого, кто вообще уцелел из минеров! Через десять минут мне нужен рапорт о боеспособности минных аппаратов! — проорал из прорези рубки, испещеренной множетвом попавших осколков Засухин, — и на баке, пошлите посыльного в лазарет, пусть скажет докторам, чтобы готовились к спасению раненых.
— А ты братец, — обратился командир к ожидавшему ответа кочерагу, настолько жадно глотавшему свежий воздух, что Анатолий Николаевич невольно подумал, — "воистину перед смертью не надышишься", — скажи своим, чтобы как зальют топки, шли в лазарет и помогали, как пойдем на дно, вытаскивать раненых наверх. Самим им не выкарабкаться.
Сам он, перекрестившись, набрал полную грудь воздуха и попытался оповестить команду, по крайней мере ту ее часть, что могла его слышать, о своем решении:
— Братцы! Товарищи мои! Вы до конца выполнили свой долг! Нам осталось только показать макакам, как гибнут русские моряки! Как только мне долождат, какие минные аппараты у нас еще боеспособеы, я пойду на японца. Если он с дуру не отвернет — мы попробуем подорвать его минами. Если у него хватит мозгов, и он начнет отходить…
— Япошки отворачивают, — раздался удивленный голос последнего оставшегося на мостике сигнальщика, держащего бинокль левой рукой. Его правая рука, перебитая осколком пол часа назад и перетянутая веревкой для остановки кровотечения, безжизненно висела вдоль тела.
— Куда отворачивают, становятся к нам другим боком? Неужто мы им настолько повыбили артиллерию левого борта? — удивился Засухин.
— Никак нет, вообще отворачивают, уже кормой к нам стали… — ответил сам ничего не понимающий матрос.
Пришлось Засухину, намертво закрепив руль, выйти из рубки на мостик и самому всмотреться в далекий оливково — серый силуэт. Под ликующие крики уцелевших комендоров, он оторопело наблюдал, как развернувшийся японец уходит на восток. Спустя примерно час и еще одно попадание восьмидюймового снаряда, разнесшее кормовую трубу «Авроры», "Идзумо" необъяснимо изчез в за начинающим темнеть горизонтом. А еще спустя сорок минут небо на востоке озарилось парой далеких, но очень мощных взрывов. Все моряки на верхней палубе «Авроры», загнятые растаскиванием обгорелых завалов, и спешным ремонтом не до конца угробленых орудий, как по команде уставились на восток. Что могло рвануть так, чтобы вспышка осветила под неба, было совершенно не понятно. Тем более не объяснимы были два взрыва.
— Наверное на «Идзумо» нашим шальным снарядом взорвало погреба! — радостно предположил молодой мичман артиллерист.
— Ну да, — остудил черезмерные восторги подчиненных Засухин, — полтора часа летел снарядик. Воистину — шальной. Ну и даже если, второй взрыв через пять минут после первого, это в честь чего? Второй шальной заблудившийся затяжной взрыв?
— Но тогда что это было? — задумчиво пробормотал штурман, пытающийся сообразить, как ему сподручнее определить место «Авроры» в океане, если секстант во время боя немного погнуло…