Возвращение
Шрифт:
— У лекаря работала. Помогала по хозяйству.
— Я же сказала, что она мне нравится, — вмешалась совсем расслабившаяся и задремавшая Тэрэсия. — Эуген, найми её. Наши мальчики будут под присмотром.
Нянька? Для младенцев? Наташа пожала плечами. Не следовало говорить про лекаря. Лучше бы сказала, что помогала родственнице вязать вещи на продажу.
— Я не умею обращаться с детьми, госпожа баронесса.
— Она в Алем едет, — возразил барон.
— И не надо, — пропустила замечание супруга женщина. — Ты ведь у лекаря служила. Так много видела. Судя по твоей помощи, ты много знаешь
— Я не лекарка, госпожа баронесса. Ничего не понимаю в… хворях.
— Ладно, потом разберёмся. — Махнул рукой фон Фестер. — Пока езжай в поместье. Корбл определит тебя в проезжий паланкин и расскажет, что и кому нужно передать.
Снова Корбл. Похоже, без него барон не может ступить шага. Пфальцграфиня вздохнула. Наверное, не следует слишком упрямиться. Пока её будут искать, она заляжет на дно в Хаденхайме. Заработает денег.
— Вы не определили размер вознаграждения, господин барон.
— Золотой, — ответил мужчина, отворачиваясь к супруге.
— Эуген, ты всё запомнил, о чём я просила тебя? Ничего не забыл?
— Да, моя любовь, всё для тебя и наших мальчиков.
Наташа отвернулась от приторно-сладких проявлений заботы и любви между её работодателями, натолкнувшись на цепкий взор серых глаз Гоблина. Личный слуга барона только внешне был непригляден. С головой у него всё было в порядке.
— Что нечёсаная до сих пор? — Он подозрительно всматривался в неё.
— Гребень вчера сломала. — Раздумывала, где купить новый?
— Возьми у Вилды, — кивнул в сторону опущенного полога, понижая голос до шёпота.
— Нет, — затрясла головой, будто ей собрались её отрезать, — это предмет личной гигиены.
Горбун почесал затылок, явно не понимая, что ей не понравилось в его предложении. Но уточнять не стал.
— Ладно, пошли вниз. Там есть лоток с дребеденью. Может, найдёшь чего. Расскажу, что кому передать. Правда, я с проезжими бюргерами договорился, но уже не нужно. Идём… Значит, ты не у корчмаря служишь?
Девушка отрицательно качнула головой. Дотошный герр Корбл — как ей показалось — вздохнул с облегчением, и подобие улыбки мелькнуло на его лице. Вопреки ожиданиям, он больше не стал её ни о чём спрашивать.
Опасливо оглядываясь по сторонам, высматривая знакомые лица стражников из отряда Шамси, Наташа не стала надолго задерживаться у стойки в зале. На вопрос Гоблина моложавый виночерпий, достав из-под прилавка деревянный ящичек с различной мелочью — начиная с кожаных шнурков разной длины, цвета и толщины, кошелей из плотной ткани и грубой кожи, медных колечек непонятного назначения, заканчивая детскими свистульками, — сразу же предложил на выбор несколько деревянных и костяных гребней. Девушка вертела их в руках, примериваясь к лохматому концу своей косы, не решаясь провести испытания, зная, что расчёсывание подобными предметами быта не принесёт удовольствия. Грубо обработанное дерево
— Серебро покажи…
— Сколько? — не стала торговаться Наташа, выбрав простенькую прямоугольную расчёску с гладкими длинными зубьями.
— Я заплачу, — заглянул в её лицо провожатый. — Отдашь, как заработаешь.
— Спасибо, у меня есть, — достала золотой.
— Столько и будет, — не моргнул глазом пройдоха-виночерпий, накрывая ладонью монету.
— Хрюкало не треснет? — Гоблин водрузил неожиданно крупный кулак на столешницу и скосил на него глаза, красноречиво намекая на возможные последствия чрезмерной жадности.
Тот, шустро отсчитав сдачу, загремел кубками и плошками, делая вид очень занятого человека.
Герр Корбл Уц, довольно усмехнувшись, прихватив «чемодан» и подхватив под руку Умертвие, направил её к выходу.
— Спасибо, — покраснела девушка. Знает ли простолюдинка, сколько стоит такая расчёска? А пфальцграфиня?
Горбун заметно смутился. Видно нечасто ему приходилось слышать слова благодарности.
Позднее утро встретило погожим днём. Наташа зажмурилась от яркого солнечного света, вдыхая холодный воздух, насыщенный запахом дыма и конского навоза.
У конюшни толпились люди. Слышался тихий ропот и конское ржание. Из распахнутых ворот раздавались громкие мужские голоса.
Пфальцграфиня прислушалась. Шамси слышно не было. Натянув глубокий капюшон и склонив голову, молясь, чтобы не столкнуться ни с кем из знакомых, послушно шла рядом с мужчиной, который монотонно перечислял, что от неё требуется. Ничего сложного. Всё, связанное с рождением близнецов. На что особенно делался акцент — найти кормилицу, ибо двоих малышей баронессе будет прокормить не под силу. Лучше несколько разновозрастных кормилиц. Бывали случаи, когда младенцы отказывались брать чужую грудь.
Её вывели за ворота, где у обочины, готовый к отправке стоял запряжённый паланкин.
— Всё усвоила? Ребекке скажи, что хозяин велел поселить тебя у господских покоев. — Распахнул перед ней дверцу Корбл, заглядывая внутрь и кивая молодым людям в нём. — Твой короб. — Тряхнув его, задвинул под скамью, помогая девушке взобраться на подножку.
— С Богом. — Перекрестил чудо передвижения и исчез за воротами.
«Основательный мужчина», — подумала о нём с благодарностью, осматриваясь и здороваясь с пассажирами.
Молодые люди приветливо кивнули ей.
— Я — Улрике, — представилась молоденькая большеглазая брюнетка, заправляя выбившуюся прядь волос под закрученную наподобие шапки шаль. — А это мой супруг Ансельм. Мы позавчера стали мужем и женой. — Хвасталась она, улыбаясь, прижимаясь к угрюмому высокому парню с глубокой ссадиной на скуле и заплывшим цвета спелой сливы глазом, колени которого упирались в скамью, на которую села Наташа.
В открывшуюся дверцу протолкнулась большая корзина. Дразнящие запахи жареных цыплят с чесноком, свежего хлеба, сдобы, кислого вина наполнили маленькое пространство. Трактирная подавальщица, передав свёрток брюнетке, кивнула ей: