Возвращение
Шрифт:
– Я не знаю, – неуверенно сказала она. – Спать стала меньше и меньше устаю, как ты и говорил, а память... Она у меня и раньше была очень хорошая. Нет, не заметила. Послушай, ты по родителям соскучился?
– И по родителям, и по сестре, и даже по тестю с тещей, – пошутил я. – Завтра они только приедут. Надеюсь, что контейнеры с вещами не задержатся, иначе нам судьба сидеть здесь еще несколько дней. Завтра, во всяком случае, еще не отпустят.
– А к Брежневу больше не поедем? Мне хочется увидеть Вику.
– Такая большая девушка и подружилась с такой
– Разница всего в два года, а ты от меня все равно теперь никуда не денешься!
– Вот так и теряют свободу! – вздохнул я. – Насчет Брежнева все будет зависеть от него самого. Мы ему нравимся, но у него полно своих дел и друзей, поэтому не рассчитывай на частые приглашения. Эти поездки могут помочь, а могут и навредить. Не ему, а нам. Генеральный секретарь у всех на виду, а нас возят правительственными машинами к нему домой. Нас самих уже тоже многие узнают, поэтому скоро по Москве пойдут гулять сплетни о новых любимчиках генсека. И твоя Вика наверняка не молчала. Брежневу на это наплевать, а я сразу не подумал ее предупредить, чтобы не болтала. И не факт, что она послушалась бы. Такой повод похвастать! Да ее разорвало бы, если приказали бы держать рот на замке.
– Никогда даже не думала, что может настать время, когда люди будут хвастаться знакомством со мной, – тихо засмеялась подруга. – Да еще родственница Брежнева, пусть даже малолетняя. А все ты!
Шутливая борьба, которая закончилась на ковровой дорожке, чуть не привела к срыву. Люся, сидя на мне верхом, наклонилась и поцеловала в губы. Очнулся я, когда она лихорадочно расстегивала мне пуговицы на рубашке, а мои руки сами ласкали ее там, куда я их раньше никогда не допускал. Сил сопротивляться желанию не было никаких. Как я смог остановиться сам и остановить ее, не знаю.
– Надо прекращать, – сказал я, стараясь не смотреть на пунцовую подругу, которая с ногами забралась на кровать и сидела там, обхватив себя руками. – Я еле удержался.
– Извини, – сказала она. – Не знаю, что на меня нашло. – Я тебе, кажется, на рубашке оторвала пару пуговиц. Я потом пришью.
Я немного посидел, чтобы прийти в себя и не показываться таким Елене, а потом ушел в свою комнату. Следующий день прошел как обычно, только вечером начались звонки. Звонили наши родители и сестры, которым дали наш номер телефона. В квартиры они заселились и вещи из контейнеров перевезли, но еще ничего не успели расставить.
– Главное, что есть кровати, – сказал мой отец. – Переночуем, а все остальное сделаем завтра. – Мы последние дни в Минске вообще ночевали на раскладушках. Вещи отправили заранее, а то их еще долго пришлось бы ждать. Вы там как?
– У нас все прекрасно, – отчитался я. – Завтра, я думаю, увидимся.
– Мне сказали доставить вас по домам завтра после завтрака, – сказала Елена. – В ваши чемоданы все вещи не войдут, поэтому водитель что-нибудь привезет, потом ему вернете. Заодно поговорю с родителями и познакомлю вас с тем, кто будет за вами присматривать.
– Я только сейчас почувствовал,
– Ты у нас голова, вот себе и задавай этот вопрос, – ответила подруга. – Уж в Москве, наверное, было бы на что посмотреть.
– Идите есть, торопыги, – позвала Елена. – Не терпится от меня сбежать?
– Дело не в вас, – сказал я ей. – Вас мы всегда рады видеть. Просто уже давно не видели родных. И казенная квартира, даже такая уютная, как эта, никогда не заменит дома.
– Да, – сказала Люся. – Приезжайте к нам. Честное слово, нам будет приятно вас увидеть.
– Спасибо за приглашение, – улыбнулась она. – Но я и без него, наверное, буду к вам иногда заезжать. В курсе ваших дел всего несколько человек в Управлении, а я одна из них.
К десяти часам к нам в квартиру поднялся водитель, принесший две большие сумки.
– Складывайте в них вещи! – скомандовала Елена. – Гитару я возьму сама.
Все было приготовлено заранее, поэтому много времени на сборы не ушло, и уже через десять минут мы спустились к машине. Города мы не знали совершенно, поэтому мелькавшие за окнами машины улицы нам ни о чем не говорили. Ехали с полчаса и свернули во внутренний двор большого пятиэтажного дома, построенного в виде буквы «П». Водитель подогнал машину ко второму подъезду, высадил нас и остался ждать Елену.
– У вас третий этаж, – сказала она Люсе. – У Геннадия двадцать девятая квартира, у тебя тридцатая, а у вашего куратора тридцать первая. Все, вперед!
Я пошел первый, держа в каждой руке по чемодану, следом поднималась Люся с двумя набитыми сумками, а замыкала шествие Елена с гитарой в руках.
– Давайте сначала к вам, – сказал я Люсе. – Здесь на три четверти твои вещи. Ну и, как джентльмен, я уступаю первенство даме.
– Надо было на первое место поставить меня, а не вещи, – сказала она. – Дверь не заперта, толкай.
Я нажал на дверь, открыл ее и первый вошел в пустую прихожую. Зайдя в комнату, я чуть не оказался опрокинутым на пол бросившейся мне на шею Ольгой.
– Мама! – они приехали!
Гостиная уже была заставлена привычной мебелью. Не было пока только ковров и отсутствовало пианино. Так я и думал, что они его продадут. Везти такой инструмент в контейнере без заводской упаковки – это почти наверняка его угробить.
Иван Алексеевич забрал у меня чемоданы, а Ольгу сменила Надежда. Потом они переключились на Люсю.
– Это кто же тебя так приодел? – спросила Надежда, осмотрев дочь. – Жених? Ты, как игрушка, даже трогать страшно.
С утра было еще не слишком тепло, поэтому Люся надела импортный шерстяной костюм, состоящий из любимой ею плиссированной юбки и жакета, под которым была белая блуза с отложным кружевным воротничком. Туфли тоже были из тех, что мы недавно купили.