Возвращение
Шрифт:
– Извините, прошу вас сесть, – редактор показал маме рукой на стул. – Сколько вам лет, молодой человек?
– Четырнадцать, – ответил я. – Почему вас заинтересовал мой возраст?
– Повесть написана взрослым человеком, – сказал он. – и мне непонятно, почему авторство приписывают вам.
– Приятно, когда ко мне обращаются на вы, – сказал я. – Может, вы будете вежливым и в остальном? Например, пригласите меня сесть на один из ваших стульев. А то вы все сидите, а я вроде бедного родственника.
– Не боишься вылететь из этой комнаты
– Я только добиваюсь уважительного отношения, – ответил я. – Если вам это не нравится, верните рукопись, и я уйду.
– Часть рукописи уже в наборе, – сказал редактор. – Сборник утверждён, и никто вам рукопись не вернёт.
– Тогда для чего я вам нужен?
– В книге применяются английские слова там, где можно обойтись русскими, – сказал член редколлегии. – Например, английское слово «спейс».
– Коротко и красиво, – возразил я, – и используется в сложных словах. Попробуйте поставить вместо него слово «пространство», и что получится? В науке и технике подобное применяется сплошь и рядом. Или кто-то считает это непатриотичным? Давайте тогда и из физики выбросим всякие там гаммы и беты и заменим их буквой ы.
– Ладно, – сказал редактор, – давайте всё-таки определимся с авторством. Ты умён, но у написавшего книгу большая эрудиция и не твой уровень знаний.
– Вы уже оценили мой уровень знаний? – по-английски спросил я. – Когда только успели? На рукописи мои имя и подпись, что вам ещё нужно? Эрудиция? Я не против, можете её проверять.
– Молодой человек сказал, что не против того, чтобы мы проверили его эрудицию, – в сокращённом виде перевёл член редколлегии, который, в отличие от редактора, хорошо владел английским. – Проверим, Валентин?
– Ты у нас занимаешься наукой, ты и проверяй, – сказал редактор. – Фёдор Юрьевич, давайте займёмся вашим вопросом позже, сейчас не получится.
– Ничего, Олег Петрович! – сказал редактору критик. – Позже, так позже. С вашего позволения, я немного задержусь. Любопытно, знаете ли.
– Хорошо, – согласился редактор, – оставайтесь. Сергей, начинай, только постарайся уложиться в десять минут.
– Ваше имя я уже слышал, – сказал я очкастому Сергею, после того как ответил ему на два десятка самых разных вопросов, – а как вас по батюшке?
– Сергей Давыдович, а что?
– Не понимаю, Сергей Давыдович, какое отношение к моей эрудиции имеет последний вопрос. Я где-нибудь использовал интегралы?
– Всё в порядке, Валентин, – сказал член редколлегии. – Не знаю, откуда он такой взялся, но книгу написать мог.
– Можешь написать для нас что-нибудь ещё? – спросил редактор.
– Сюжет у меня есть, – ответил я, – но это будет роман, и мне потребуется примерно полгода.
– Сейчас Сергей Давыдович отведёт тебя к тем, кто занимается составлением сборника, – сказал мне редактор. – У них есть замечания по тексту и варианты замены. Посмотрите вместе. Твоя повесть идёт первой, поэтому и сборник назовем по ней. Повестей там больше не будет, одни рассказы. Иди, а я
От любителей править текст я отбивался минут сорок. Из семи проблемных мест удалось отстоять пять, в двух ввели правку. Потом меня отвели в большую комнату, где мать угощали чаем с печением. Я тоже попил чай, и мы пошли в гардероб.
– О чём вы говорили с редактором? – спросил я, когда мы под мелким и противным дождём шли к троллейбусной остановке.
– У них есть план по молодым авторам, – ответила мама. – А тебя они, как он выразился, хотят раскрутить. Он при мне уже звонил в комитет комсомола.
– В какой комитет? – растерялся я.
– В центральный, – объяснила она, – в отдел пропаганды. У них нет таких молодых авторов, пишущих серьёзные вещи. Он сказал, что ты для них находка. Но там кого-то не было, а я сказала, что мы не будем долго ждать. Всё равно тебя будут вызывать на всякие мероприятия, там и поговорите.
Охренеть! Написал, называется, повесть!
– А ты не могла отказаться? – набросился я на маму. – Я учусь и не хочу пропускать уроки ради ерунды! Ты же знаешь, что мне не хватает времени!
– Немного ужмёшься! – сказала она. – Такие знакомства не будут лишними, да и не станут тебя часто дёргать. Ты очень удачно попал со своей повестью. Этот сборник рассказов уже полгода на рассмотрении, из-за того что не хватало объёма на полноценную книгу.
– А мною заполняют перерыв! – запел я. – Арлекино…
– Замолчи немедленно! – дёрнула меня за пальто мама. – Люди оглядываются! Что-то ты, Геник, совсем не знаешь границ! Как ты разговаривал с редактором? Я думала, что они нас выгонят!
– Лучше бы выгнали! – мрачно сказал я. – Как ты не можешь понять, что я не хочу известности!
– Не могу. Разве плохо, если тебя покажут по телевидению?
– Он и об этом говорил? – с ужасом спросил я.
– Нет, но я думаю…
– Мне и так уже не хочется появляться в школе из-за этой известности! Кто-то прыгает вокруг в щенячьем восторге, кто-то завидует, а я хочу просто жить и дружить с ребятами, как все остальные!
– Мы всё равно скоро отсюда уедем.
Утешила, называется.
– Не хочу отсюда уезжать, – признался я.
– Из-за Лены? – спросила мама.
– Из-за многого, а Лена – это уже пройденный этап.
– И давно ты его прошёл?
– Я не был ей нужен раньше, не нужен и теперь со всеми своими достоинствами. Сейчас я дружу с Люсей. Сегодня даже поменял парту.
– Люся Черзарова? Умная девочка и славная. Только вы слишком молоды, а скоро вообще разъедетесь.
– Зря смеёшься. Знаешь, что мне сказала Люся? Только позови, и я приеду!
– Это серьёзно, – забеспокоилась мама. – Такими словами не бросаются. Я надеюсь на твоё благоразумие. Если допустите лишнее, можете испортить себе всю жизнь. Дружите, переписывайтесь, вам никто не будет мешать. Сохраните чувство – пусть приезжает. Когда придёт время, жену будешь выбирать сам. Почему не она?