Возвращение
Шрифт:
– Тогда сходим к нам, – сказал я. – Туда и обратно – это уже полчаса, да там немного посидим.
У нас дома никого не было.
– Наверное, ушли к Платоновым, – предположил я. – И Таня куда-то умотала.
– Значит, нам никто не будет мешать! – сказала Люся. – Отнеси меня в свою комнату!
Без зимней одежды она была легче, но носить её в тонком платье, прижимая к себе…
– Не буду я тебя носить, – отказался я, опуская её на пол. – И целоваться нужно поменьше, иначе скоро наплюём на все запреты и нарушим свои обещания. Испортим
– Но хоть изредка будем целоваться?
– Обязательно. А сейчас подожди здесь, я переоденусь для занятий, а потом тебя позову.
Я показал ей шесть асан из самых полезных и объяснил, как их выполнять и на чём концентрировать внимание. Дополнительно на листе бумаги нарисовал позы и предупредил, чтобы ни в коем случае не спешила. Потом опять переоделся и проводил подругу домой.
– Завтра встретимся, – сказал я на прощание. – Сейчас займусь книгой и остальным. Отдых мне вредит: все мысли только о тебе. За год сгорю, как свеча, и тебе останутся только горькие воспоминания.
В следующие три дня не произошло ничего заслуживающего внимания. Мы ненадолго встречались, а остальное время я посвящал работе. А на четвёртый день нас показали по телевидению. Мы пропустили бы эту передачу, но позвонила Надя Платонова и сказала маме, что меня показывают по телевизору. Пока включили телевизор и он прогрелся, прошла половина нашего разговора с Самохиным. Всё это время я пытался дозвониться до Люси, но тщетно: их телефон был занят. Я положил трубку на рычаг аппарата, и он тут же зазвонил. Оказывается, Люся сама пыталась нам позвонить, чтобы сообщить о передаче. Её отец смотрел телевизор и сразу всех позвал.
– Здорово исполнили! – сказала Таня. – Не хуже певцов. Когда вы поёте вдвоём, твой голос звучит нормально.
– Ну спасибо, – обиделся я. – Я и так знаю, что вдвоём у нас получается лучше, но я и сам неплохо пою.
Эту передачу у нас видели немногие, а вот вторую, которую через два дня показали по центральному телевидению, посмотрели почти все. И опять показали только сам номер без разговора в студии.
– Ничего, – сказал я Люсе, – мы их добьём! Валентин тоже хорош! Что он мне говорил? Я думал, что они затаскают меня по разным встречам, а на деле после статьи гробовая тишина! Ты подобрала музыку?
– Ещё позавчера и уже пробовала петь. Надо будет завтра спеть вместе.
Зря я ругал Валентина. На следующий день он приехал к моему дому на служебной «Волге».
– Мне нужен ваш сын, – сказал он матери. – Извините, Галина Фёдоровна, но не получилось заранее предупредить. Нас самих поставили перед фактом. Геннадий, во дворце пионеров и школьников уже третий день проводится смотр самодеятельных коллективов. Вашего выступления нет в программе, но Тикоцкий настоял. Ты можешь вызвать сюда свою подругу?
– Мы можем задержаться на полчаса? – спросил я.
– На полчаса можем, – ответил он, взглянув на часы.
– Тогда я сейчас позвоню, а потом сбегаю сам.
Мама увела Валентина на кухню пить чай, а я сразу же дозвонился до Люси.
– За нами приехали из Минска пригласить на концерт, – сказал я подруге. – Быстро одевайся, а я сейчас прибегу, чтобы хоть раз спеть песню.
Бежать не стал. Не хватало ещё нахвататься холодного воздуха, да и петь после пробежки… Ничего, в следующий раз будут созваниваться со штабом и заранее заказывать пропуск, как делали раньше. Быстрым шагом за десять минут добрался до дома Черзаровых. Люся уже «почистила пёрышки», надев праздничную плиссированную юбку и красивый джемпер.
– Ничего, что я не в школьном? – спросила она. – По телевизору дети обычно выступают в школьной форме.
– Перебьются! Садись за пианино, времени мало. Где моя гитара?
– Ольга повесила над своей кроватью. Сейчас принесу.
– Здравствуйте, Надежда Игоревна! – поздоровался я с вышедшей с кухни Надеждой. – Люся, давай гитару! Ты начинай, а я подхвачу.
В первый раз получилось неважно, а вот во второй – уже очень неплохо.
– Больше нет времени, – сказал я. – Валентин и так мечет икру. Побежали одеваться. До свидания Надежда Игоревна!
Валентин действительно нервничал и сразу погнал нас в машину.
– Не могли быстрее? – недовольно сказал он.
– Есть новая песня, – сказал я. – Я давно над ней работал, а закончил несколько дней назад. Мы не успели толком отрепетировать, но можем спеть.
– Сначала выступите с «Качелями», а там будет видно. Николай, давай быстрее.
Шофёр, с которым я не был знаком, доставил нас к дворцу за час с небольшим. Мы вошли в вестибюль, сдали свои вещи, и Валентин повёл в зал. На сцене мальчишки и девчонки на два года младше нас танцевали какой-то украинский танец.
– Идите ближе к сцене, и садитесь на свободные места, – негромко сказал наш провожатый. – Ваш номер объявят.
Мы дошли по проходу до третьего ряда и сели на два крайних места. С полчаса с удовольствием смотрели и слушали других, пока не объявили наш номер.
– Геннадий Ищенко и Людмила Черзарова с песней «Крылатые качели»!
Я взял Люсю за руку, и мы поднялись на сцену и пошли к роялю. Ведущий поднёс один микрофон к севшей за инструмент Люсе, а второй я перенёс сам, стараясь не запутать провода. Он дал мне гитару и отошёл в сторону.
– Не волнуйся! – шепнул я подруге, видя, что у неё начинается мандраж. – Плюй на всё, тогда получится. Начинай первая.
Мы очень хорошо сыграли и спели, и я с удовлетворением заметил, что Люся успокоилась, а бурные аплодисменты, которыми нас наградили сидевшие в зале, доставили ей удовольствие. Ведущий начал нас благодарить, намереваясь согнать со сцены, но я взял свой микрофон и обратился к залу:
– Недавно я закончил работать над песней, посвящённой героям гражданской войны. Мы не успели как следует отрепетировать, но если вы будете снисходительны к исполнению, сейчас её споём.