Возвращение
Шрифт:
– Здравствуй! – приветливо кивнул он мне. – Я Валентин. Вася, ты закончила?
– Мне нужно поговорить с его одноклассниками, – сказала девушка. – Это не займёт много времени.
– Скоро закончится урок, и мы сделаем седьмому классу ещё одну большую перемену, – сказал директор. – Вам хватит двадцати минут? Вот и отлично. Значит, Валентин Петрович, я вас оставляю с этим молодым человеком. Можете делать с ним что угодно. Если что-то будет нужно, я у себя.
– Послушайте, Валентин, – сказал я, когда за директором закрылась дверь. – Вы не могли бы найти себе другого мальчика в Минске? Тогда никуда не придётся ездить.
– А что не так? – спросил он. – В чём дело, Вася?
– Молодой человек категорически
– Садись, поговорим, – сказал он мне. – Скромность – это хорошо, она украшает человека. Но во всём нужно знать меру. Ведь что такое слава? Это не что иное, как признание твоих заслуг перед обществом. Иногда она может мешать, но пользы от неё гораздо больше. Всё зависит от самого человека. Если ты останешься самим собой, не изменится и отношение твоих друзей и близких. А завистники… они ещё долго будут, так что, из-за них не делать ничего выдающегося? Мне сказали в редакции, что хотят заключить с тобой постоянный договор, а это значит, что будут печататься и другие твои книги. А творческие люди у нас в стране самые уважаемые…
– После партийных работников, – вставил я.
– Ты что-то имеешь против партийных работников? – спросил он, и я увидел, как напряглась Лиса.
– Нет, – ответил я. – Инженеры человеческих душ, они цементируют наше общество.
– Хорошо сказал, – одобрительно кивнул Валентин. – Наше государство заботится о детях и вправе рассчитывать на их благодарность. Вот я смотрю на тебя и вижу коммунистическое будущее, когда все ребята будут такие, как ты: умные и талантливые, сильные и красивые! Ты – это первый росток, за которым последуют дружные всходы! Наш отдел занимается поиском таких парней. Людям нужны примеры, которым стоит подражать, а ты для этого подходишь идеально. Спортсмен, отличник, умеешь играть и хорошо поёшь, в четырнадцать лет написал хорошую повесть – всесторонне развитый человек!
– Допрашивали учителей? – безнадёжно спросил я.
– Пока я разговаривал только с вашим физруком и классной, – сказал он. – Встряхнись, Геннадий, всё равно от славы не убежишь!
Глава 9
Я напряжённо думал, а Валентин с Лисой смотрели на меня, ожидая ответ. Быть незаметным не получалось. Наверное, этого не хотела и младшая половина моей личности. И что теперь делать? Может, воспользоваться случаем и приобрести такую известность, чтобы не так просто было засунуть в психушку или прижать другим способом? К тому же я ещё долго буду полезным. Основные события записываю, а сколько было неосновных? А от их знания тоже многое зависит. Я хотел передать свои записи через Цуканова, бывшего бессменным ведущим помощником Брежнева по экономике и промышленности. В отличие от самого Леонида Ильича, к Георгию Эммануиловичу было намного проще подобраться. Я видел его фотографию и знал, что он часто ходил на работу пешком. Нетрудно отдать тетради, а в прикладываемой записке были изложены кое-какие факты, которые гарантировали, что мой труд не окажется в первой же московской урне. У этого плана были и недостатки. В случае с известностью можно было действовать по-другому. Я всё никак не мог решить. Если пойти по пути славы, мне и дальше придётся выдавать чужие вещи за свои. Моя совесть к этому уже притерпелась, и цель была важной для всех. И была большая вероятность, что украденное не будет создано из-за моих тетрадей. Я был уверен, что если когда-нибудь об этом узнают, то родители поймут и простят, поэтому решающим было мнение Люси. Она быстро вошла в мою жизнь и не собиралась из неё уходить. Если она скажет «да», я рискну.
– Ладно, уговорили, – сказал я, посмотрев на часы. – Через три минуты звонок. Вы ведь хотели поговорить с классом? Ну и у меня будет короткий, но
– Заберём тебя с собой и съездим к вам домой, – сказал Валентин. – Надо поговорить с твоими домашними.
– Дома одна мать, – предупредил я. – Отца нетрудно вызвать, если он никуда не уехал, но сестра учится.
– Мы уедем часа через два, – сказала Лиса. – За это время уроки закончатся. Угостишь чаем?
Мы подошли к классу перед самым звонком, но Валентин не стал ждать, постучал в дверь и вошёл. За ним вошла девушка, а за ней я. Наша учительница физики была знакома с гостями, поэтому кивнула Валентину, закрыла классный журнал и вышла.
– Я работник Центрального Комитета комсомола Белоруссии Валентин Петрович Дроздов, – представился Валентин, – а это собкор вашей газеты «Пионерская правда» Василиса Юрьевна Белецкая. Следующий урок будет у вас короче на пятнадцать минут, за счёт чего увеличится перемена. К вам будет просьба не разбегаться, а ответить на вопросы корреспондента. Давайте, чтобы не терять времени, начнём работать.
– Одну минуту, – вмешался я. – Наверное, мне не стоит здесь присутствовать. Заберу одного человека и подожду в коридоре, а остальных можете мучить.
Я подошёл к своей парте, забрал портфель и сказал покрасневшей от общего внимания Люсе, что нам нужно поговорить. Как раз зазвенел звонок, и мы единственные из всего класса вышли в коридор. Из соседних классов туда же повалили ученики, но возле наших дверей никого не было.
– Мне нужно с тобой поговорить, и от этого разговора будет зависеть моя жизнь, – сказал я, сжав её ладонь в своей. – Ты хотела моей откровенности, и я буду откровенен, хоть и боюсь, что это может изменить твоё отношение.
– Этого можешь не бояться! – ответила она. – Я хочу прожить с тобой всю жизнь, остальное не важно.
– Тогда слушай! – сказал я и минут за десять рассказал самое важное, не упоминая о развале Союза. Всему своё время, а ей тогда легче было поверить в инопланетян, чем в это.
– Чужие песни – это такие, как ты пел для меня или у Светы?
– Да, я знаю их не одну сотню, только не всё можно петь. Если изменится будущее, многие не будут созданы, потому что изменятся судьбы написавших их людей. То же самое и с книгами. Мне самому неприятно выдавать за свой труд чужие произведения, даже если здесь их не будет. Я хотел действовать со стороны, чтобы обо мне никто не знал, но нужно было как-то прикрыть свои записи, поэтому взял одну небольшую и далеко не лучшую повесть. А теперь за меня возьмутся всерьёз и начнут лепить идеал для подражания. Остаться в тени уже не получится. Если я начну реализовывать свой план, меня будет не так сложно найти.
– Ну и что? – не поняла она. – Ты же не делаешь ничего плохого! Наоборот, хочешь всех спасти!
– В руководстве страны есть разные люди, и руководствуются они не только интересами государства, но и своими собственными. И не у всех чистые руки, да и интересы государства каждый понимает по-своему. А я знаю слишком много секретов, государственных и их личных. Если буду обычным мальчишкой, могу бесследно исчезнуть.
– Тогда прославься! Ты же сам сказал, что всё изменится и многого не будет! Если боишься, что я тебя из-за этого разлюблю, то зря! Буду женой великого человека. Ведь буду?
– Мне прямо сейчас тебя поцеловать? – спросил я. – Или подождёшь до вечера?
– Влепят кол по поведению и вызовут родителей! – счастливо засмеялась она. – И посадят за разные парты. Хотя можешь целовать, в коридоре уже никого нет.
– Точно! – Я с удивлением осмотрел пустой коридор. – Честное слово, не заметил звонка! Но целоваться не будем: по тебе сразу всё видно. Я сейчас уеду с гостями, а вечером к тебе прибегу. Заодно познакомишь с родителями, а то я только видел их издали. А сейчас иди в класс и постарайся даже намёком не выдать то, о чём теперь знаешь.