Возвращение
Шрифт:
— Когда мне будет что добавить, — ответила она, — я это сделаю.
Квентл улыбнулась племяннику и пошла дальше.
— Может, нам следовало бы прибегнуть к заклинаниям, чтобы они перенесли нас, госпожа? — предложил Фарон Квентл, хотя и не очень представлял, куда они направляются.
Квентл покачала головой:
— Нет, маг. Это царство Паучьей Королевы, и она хочет, чтобы мы познали его. Мы будем идти, пока я не распоряжусь иначе.
Фарон нахмурился, но ничего не ответил. Конечно, он мог бы лететь, воспользовавшись кольцом Белшазу, но решил не злить Квентл. Для него Паутина Демонов
На протяжении всего их пути восемь звезд Ллос таращились на них сквозь прореху в облаках, которая перемещалась вместе с ними по ночному небу. Фарон ощущал взгляд Паучьей Королевы, коловший ему спину, будто наконечники восьми копий. Голос Ллос — плач ветра в поющей паутине — гудел у него в ушах. Фарона все это просто бесило, но он держал свои мысли при себе.
В вышине над ними беззвучно текла вдаль река душ. В небе продолжали сиять водовороты силы, выплевывая все новые души умерших.
Фарона удивляло количество душ дроу. Он понимал, что все они должны были умереть уже после того, как Ллос умолкла. Откуда они все взялись? Сколько миров населено детьми Ллос? Он надеялся, что много. В противном случае он боялся по возвращении обнаружить, что в Мензоберранзане пусто, как в том месте, что у Джеггреда между ушей. И тот факт, что Громф перестал отвечать на его послания, не уменьшал его беспокойства. Возможно, Архимаг слишком занят в осажденном городе, чтобы отвечать, а может быть, Громф мертв.
Он покачал головой, отгоняя сомнения, и сосредоточился на том, что происходило вокруг.
Магические башмаки позволяли Фарону шагать и прыгать с большей легкостью, нежели остальные, но даже ему идти было непросто. Острые, как кинжалы, края каменных глыб, валуны размером с дом, крутые спуски, замаскированные ямы и целые поля без конца меняющих очертания каменных осыпей подстерегали на каждом шагу. Большая часть ям оказывалась на поверку затянутыми паутиной входами в туннели, змеившиеся в темноту подземелий. Фарон пришел к выводу, что ими, должно быть, проточен насквозь весь Уровень. Из темных глубин неслись гнилостная вонь и тихое, едва слышное пощелкивание каких-то насекомых. Фарону не хотелось думать о том, что, возможно, рыщет сейчас у них под ногами.
Через несколько часов пути они ненадолго остановились на краю ямы, диаметр которой был примерно равен размаху рук огра, чтобы перекусить грибным хлебом, сыром и вяленым рофьим мясом. Откуда-то из темных недр ямы донеслось неприятное пощелкивание. Пахнуло плесенью.
— Что это за звук? — спросил Джеггред с набитым мясом слюнявым ртом, перекрикивая шум ветра.
— Ты хотел сказать, что это за вонь, — поправил его Фарон. — Она почти столь же отвратительна, сколь твое дыхание, Джеггред. Это я тебе по-братски говорю.
Джеггред сверкнул на него глазами и впился в очередной кусок рофьего мяса.
— Это голос детей Ллос, — прошептала Данифай из-под капюшона.
— Я бы сказала, что это гнезда, — поучающе заявила Квентл и откусила кусочек вяленого мяса.
Она выставила перед собой плеть, и змеи вытянули головы в яму и зашипели.
Пощелкивание смолкло. В тот же самый миг ветер стих и плач поющей паутины
Кожа Фарона покрылась пупырышками, все четверо застыли, уставившись в яму и ожидая, когда оттуда покажется ужас. Но ничего не произошло, и вскоре ветер возобновился, а с ним вместе и плач.
Фарон поспешно завершил трапезу и поднялся.
— Идем дальше? — спросил он.
Квентл кивнула, Джеггред напоследок набил полный рот рофятины, и они двинулись в путь, оставив яму позади. На ходу Данифай, глядя на Фарона, улыбалась из-под капюшона с нескрываемым презрением. Ее явно потешало, как неловко он себя чувствует на этом Уровне.
Фарон не обращал на нее внимания, он думал о том, что никогда даже представить не мог, что ему будет настолько не хватать Вейласа Хьюна. Без сомнения, проводник-наемник смог бы провести их по наименее трудному пути. Может, на самом деле Фарону не хватало Рилда, который, по крайней мере, был бы хорошим собеседником. А теперь Квентл и Данифай просто тащились в молчании вслед за душами, не обращая внимания на трудности пути. С Джеггредом же можно было разговаривать, лишь чтобы поиздеваться над ним.
Паутина была повсюду, ее становилось все больше и больше. Ею было окутано все, начиная от обычных сетей «черной вдовы» и до чудовищных, с толстенными нитями серебряных занавесей размером с кожаные паруса корабля хаоса. Башмаки Фарона были облеплены паутиной. Казалось, сам воздух, густой и щекочущий горло, был заполнен невидимыми нитями.
После еще нескольких изнурительных часов пути паутина облепила их всех наподобие кокона. Фарону приходилось ежеминутно стирать тонкие пряди с лица, чтобы иметь возможность дышать. Ему казалось, что весь этот Уровень был на самом деле гигантским пауком, который обматывает их всех коконами так медленно, чтобы они не почувствовали опасности до тех пор, пока не окажутся полностью спеленаты и неподвижны в ожидании укуса ядовитых жвал.
Фарон потряс головой и выбросил этот образ из головы.
Несмотря на множество огромных паутин, развешанных между валунами и скалистыми вершинами холмов, до сих пор Фарон видел лишь обычных пауков, самые маленькие — величиной с ноготь, самые крупные — размером с голову. Наиболее крупными из всех были поющие пауки с узкими туловищами и длинными лапами, хотя он понимал, что где-то должны быть и просто гигантские твари. Пауки сновали по, под и между всяким камешком и ямкой на земной поверхности. Земля просто кишела ими. Фарон решил, что создатели самых больших паутин, должно быть, таятся в туннелях под землей, где, как он надеялся, они и останутся, по крайней мере в ближайшее время. В качестве раздражителя ему вполне хватало и маленьких.
Хоть Фарон и знал, что ни одно мельчайшее существо не сможет проникнуть сквозь магическую защиту его заклинаний, кольцо Магика и волшебного пивафви, он не мог не вздрагивать от постоянного ощущения, будто по его коже кто-то ползет.
Данифай и Квентл, напротив, казалось, получали удовольствие, позволяя паукам свободно бегать по их коже и волосам. Джеггред, разумеется, обращал на пауков так мало внимания, как почти на все остальное, хотя даже полудемон старался по возможности не раздавить какую-нибудь из тварей при ходьбе.