Возвращение
Шрифт:
– Если у убийцы была цель затруднить идентификацию, то одну вещь он все же упустил.
– И какую же? – спросил Роот.
– Одно яичко, – ответил Меуссе.
– Что? – не понял Мюнстер.
– У него в мошонке только одно яичко, – объяснил Меуссе.
– Совсем одно? – переспросил Роот с глупым видом.
– Даааа, – протянул Мюнстер, – конечно, с этим мы далеко уйдем.
Ирония не была намеренной, но он сразу понял, что обидел маленького судмедэксперта. Мюнстер поднял бокал и попробовал откашляться, чтобы отвлечь его внимание, но уже
– Что касается ковра, – сухо закончил Меуссе, – об этом вам завтра расскажет Ван Импе. Сейчас я должен вас покинуть. Естественно, на ваших полированных столах завтра утром появится письменный отчет. – Он допил свое пиво и встал.
– Спасибо, – сказал Роот.
– Прощайте, господа, – закруглился Меуссе. – И буду благодарен, если вы в ближайшие дни не появитесь с еще каким-нибудь древним туловищем. – В дверях он остановился: – Если вдруг вы наткнетесь на недостающие части, мы конечно же поможем вам их сопоставить. Всегда к вашим услугам.
Мюнстер и Роот еще несколько минут сидели, допивая пиво.
– Почему у него одно яичко? – спросил Роот.
– Не знаю, – ответил Мюнстер. – Вообще-то для жизни этого достаточно. Наверное, была какая-то травма второго, может, ему его удалили… или что-то в этом роде.
– А может, его съели животные? Я имею в виду – в канаве.
Мюнстер пожал плечами:
– Только меня не спрашивай. Но если Меуссе говорит, что его не было и раньше, то это наверняка так и есть.
Роот кивнул:
– Чертовски ценная информация.
– Ага, – согласился Мюнстер. – Это именно то, что значится во всех базах: особые приметы – в мошонке одно яйцо! Ты все еще думаешь, что мы справимся за неделю?
– Нет, – ответил Роот. – Но может, хотя бы за год? Пойдем?
На обратном пути в участок оба были немногословны. Во всяком случае, они могли констатировать, что третий в списке кандидатов, Пиит Хауленц с Хогмерлаан, скорее всего, был слишком молод, чтобы о нем могла идти речь.
По данным списка, ему еще не было пятидесяти, и, несмотря на то что Меуссе подчеркивал, что только предполагает, Роот и Мюнстер знали, что даже в своих предположениях он редко ошибается.
Зато и Клаус Меневерн, и Пьер Кохлер подходили вполне. И совершенно естественно, что они их поделили. Это можно было не обсуждать.
– Ты кого берешь? – спросил Роот.
Мюнстер заглянул в список:
– Пьера Кохлера. Правда же, это лучше сделать сегодня? Роот посмотрел на часы:
– Конечно. Даже семи еще нет. Ни один уважающий себя коп не приходит домой раньше девяти.
Когда он подъехал, все уже усаживались в автобус.
– Добрый вечер, комиссар, – поздоровался инспектор ле Хауде. – Ищете что-то особенное?
Ван Вейтерен покачал головой:
– Просто подумал, что неплохо бы взглянуть самому. Вы уже всё прочесали?
– Да, – ответил ле Хауде. – Нам ведь было приказано. Я считаю, этого достаточно. Особо надеяться не на что.
– Что-нибудь нашли?
Ле Хауде усмехнулся, достал носовой платок и вытер лоб.
– Да много чего, – ответил он, указывая на несколько черных пластиковых мешков, уже стоящих в автобусе. – Шесть штук. Мы подбирали все, что не относится к лесу, на площади примерно в двадцать футбольных полей. Будет очень интересно все это изучить.
– Хм… – отозвался Ван Вейтерен.
– Думаю, нам надо отправить счет в муниципальную службу уборки Берена. Это вообще-то их работа.
– Да, отправьте, – согласился Ван Вейтерен. – А теперь и я пойду поразмышляю.
– Удачи, комиссар, – сказал ле Хауде, хлопая дверцей. – Мы потом расскажем, чем тут разжились.
Он пошел по тропинке. Детсадовская группа шла этим путем, если он правильно понял. Поистине тропинка не ахти: не шире метра, везде торчат корни, камни… Да, как утверждает местная полиция, убийца, вероятно, пришел с другой стороны. Скорее всего, так оно и есть. Он оставил машину на дорожке для верховой езды с другой стороны холма, что возвышается в середине леса, – оттуда он нес или тащил волоком свою ношу пятьдесят – шестьдесят метров… через заросли и чуть в гору. Лес довольно густой, поэтому ясно, что задача была не из легких. Если это один человек, то, должно быть, он большой и сильный. Навряд ли женщина или старик… Можно себе позволить сделать хотя бы этот вывод?
Он подошел к месту. Участок канавы был окружен бело-красными лентами, но охраны уже не было. Он остановился в трех-четырех метрах.
С полминуты рассматривал мрачное пристанище и снова пожалел, что не купил сигареты.
Потом он перебрался через канаву и стал пробираться к дорожке для верховой езды. По-видимому, это путь убийцы. Он прошел его за семь-восемь минут. Что стоило ему нескольких царапин на лице и руках.
«Если бы мы нашли его сразу, – подумал он, – то могли бы проследить весь путь убийцы метр за метром».
Теперь это, конечно, невозможно.
Невозможно, да и, похоже, не очень-то интересно. Если им когда-нибудь удастся раскрыть дело, то помогут совсем не эти сломанные сучья. На данный момент, и это без сомнения, и преступление, и преступник бесконечно далеки. И в пространстве, и во времени.
Не говоря уже о жертве.
Ван Вейтерен повернул обратно.
«А если его никто не ищет? – вдруг подумалось ему. – А что, если его исчезновения никто и не заметил?»
Вообще никто.
Эта мысль его не отпускала.
«А если бы та толстая девчонка его не обнаружила, – продолжал думать он, – тогда его могли хватиться только через несколько лет. Или найти тело. Сколько угодно времени могло пройти. И с годами, конечно, процесс разложения и все остальное успели бы полностью стереть его с лица земли. Почему бы и нет?»
Хотя где-то оставались ноги. И улыбающийся череп. Бедный Йорик, где эти губы… Нет, нет никакого черепа.
И тогда никому не пришлось бы ставить на могиле крест.