Возвращение
Шрифт:
Чувствовалось, что право на охрану было отстояно в схватке, в результате которой был найден компромисс, в виде коллегиальной охраны. Псы сидели–лежали с трех сторон вокруг машины с безразличным видом. При виде Нади они встали, демонстрируя бдительность и выказывая уважение к ней.
Николай вспомнил, что в машине пакеты с различной снедью, которую он накупил, и удивился спокойствию псов. С их чутьем, казалось, что запахи должны вызывать беспокойство. Но псы были дружелюбны и спокойны.
Вдруг
– Надежда, тут продукты... Я про них забыл, – он открыл дверь машины и развел руками.
– Ничего. Разберемся, – Надежда стала вынимать пакеты.
Собаки сели полукругом и наблюдали за «разгрузкой». Николай отнес часть пакетов и вернулся.
– Может сторожам, что -нибудь... за работу? – он кивнул на собак. Собаки, похоже, поняли его и завиляли хвостами.
– Ох, уж эти сторожа... я им потом снесу. Это не работа их, а долг и обязанность. А за исполнение долга плату не берут. Так ли? Они честные... Награда... Это ещё – куда ни шло... – сказала Надежда, обращаясь к ним.
– Эта сумка от «Любы из города» она просила передать. Я не знаю, что в ней.
– Значит знает уже... Эх, Любушка–голубушка... – содовая голова. Ладно. Значит приедет. Ничто не удержит её... Уезжала – ревела, приедет – изревется...
...В сумках оказался приличный коньяк, сыр. Они, молча, выпили с Надеждой.
– Хоронить-то когда? – Николай посмотрел на Надежду.
– Завтра или утром или к вечеру. Братья твои просили дождаться, обещались приехать.
– Какие братья? – Николай был удивлен.
Он точно знал, что у него не было, и нет братьев.
– Так с Севера. Парни двоюродного брата дяди Миши, они здесь каждый год бывают.
... Саша, Алеша, Паша. Как есть твои братья, а кто же они тебе?.. – Надежда с изумлением смотрела на Николая.
– Братья! – подытожила утвердительно еще раз Надя.
...Николай вспомнил, что ведь точно, у отца был двоюродный брат, который жил где-то толи просто на Севере, толи на Севере Сибири.
Вспомнил, что отец ездил к Михаилу на встречи братьев, слышал, что у того есть сыновья, но никогда их не видел и не знал, сколько их, кто они, как их зовут.
– Семья-то у них большая, еще две сестры есть, а сам-то года три как умер. Дядя Михаил сокрушался, что проститься не сможет. Далеко. Туда на самолете лететь надо.
...Прислали телеграмму, чтоб дождались. Они такие, сказали – приедут. Но опять ведь, далеко. Приедут! Может в ночь приедут. Бедовые. Ой, бедовые!
Но дядю Мишу уважали. Что уважали – то уважали. Цыкнет на них, – хвосты прижмут, насупятся, а молчат.
Да они считай, здесь и выросли. Мальчишками-то каждое лето приезжали.
Да, их здесь все за своих считают. Ой, бедовые... – Надежа, что-то вспомнив, засмеялась.
...После бани и коньяка, под мерный рассказ Надежды глаза слипались. Заметив это, Надежда провела Николая в маленькую комнату и показала кровать.
...Железная кровать была высокая, с замысловатыми, коваными спинками, с белыми блестящими шарами. Перина взбита, простыни проглажены и казались неестественно белыми.
Николаю вспомнился госпиталь, куда он попал в девяностые с двумя пулевыми ранениями в упор. После этого он нигде и никогда не видел белого постельного белья.
Там, когда он пришел в себя, все вокруг было белым. Было полное безразличие и все вокруг было белым. Белые стены, белые люди, белые лица. Николай старался не вспоминать те дни. Тогда в палату впустили только отца, а потом выгнать его не могли. Так и сидел дня два, пока Николай не съел апельсин. Апельсин был без вкуса и запаха, но он помнил, как отец с удовольствием смотрел на то, как по подбородку Николая течет оранжевый сок, как с удовольствием хмыкнул: «Косточки не проглоти, бедокур, а то в животе вырастут».
Николай лег и провалился в спокойный и безмятежный сон.
...Сквозь сон почувствовал, что на него смотрят!
Около кровати стояла Надежда: «Приехали! Часа два как уже! Там у дяди Миши. Вас будить не стали! Пусть – говорят – спит. На двух такси приехали.
Пашка с Людой – женой и сыновьями. Алешка и Сашка тоже с детьми. Жены с малыми дома остались. Этой весной родили, одна – через месяц другая. Без Люды не отпустили бы своих. Хорошо – отдохнут от мужиков да пацанов. А Люда им здесь спуску не даст. Не даст!
Надо же у всех одни пацаны, а сейчас девок родили. Сразу две девки, чудеса!
Подружками будут. Надо же – две девки и шестеро братьев. Может еще девок народят Чудеса! Теперь Пашка не успокоится, пока не родят кого -нибудь. Не умеет быть вторым нигде. Баламут...»
Надежда стояла и почему-то шепотом рассуждала о жизни братьев.
– Ой! Идут! – Надежда отдернула на окне занавеску.
Николай приподнялся, вдоль палисадника шел отряд мальчишек, следом молодая стройная женщина, чуть отстав – трое мужчин.