Возвращение
Шрифт:
С отцом встречались редко, он больше времени проводил с внуками, а потом внуки подросли, и стали все реже бывать у деда.
Смерть совпала с организацией и укреплением банка, который без особой охоты тогда создал Николай. Он понимал, что этот шаг привлечет внимание к его персоне, но производство требовало средств и поневоле приходилось выходить из тени. Был пик «передела» и лишний рот у кормушки в стране мало кого радовал. Приходилось каждый день проживать в напряжении. Казалось, что долго это выдержать нельзя,
Он понимал, что стал другим, стал замечать за собой, что стал неразговорчивым, мало улыбался, мало что приносило настоящую радость. Друзей становилось все меньше. Одних оттеснил бизнес, другие не выдержали гонки и потерялись, пропав из поля зрения, или растворились в этой жизни, как в кислоте растворяется легкая и непрочная ткань.
Новые друзья не появились, да он и не особенно в них нуждался.
«Почему я поехал? Почему я здесь?» – Николай не находил, да особо и не искал, ответа.
Он не стал брать охрану, сказал, что «он на связи, чтоб не беспокоили по пустякам, что его не будет четыре дня».
Дорогу он не помнил, но поехал, полный уверенности, что найдет эту деревню – Михайловку. Он всегда был уверен, что если он сам брался за что-то, то это – получалось.
...Действительно, Михайловку он нашел достаточно быстро. Однако по дороге появилось непредвиденное обстоятельство, задержавшее его в пути на полтора часа. Он поехал, не взяв с собой денег, о чем вспомнил на первой же заправке. Он не представлял, сколько может ему понадобиться, поэтому пришлось задержаться в банке первого же города, чтоб получить требуемую наличность.
Потом зашел в магазин. Долго рассматривал прилавки. Заметив его размышления, молодая и грустная продавщица, подойдя, кивнула на витрины: «Не решаетесь?..»
Николай посмотрел на неё и неожиданно для себя сказал: «Да, растерялся...»
– Так что и для чего, а самое главное – куда и с кем, – грустные глаза продавщицы смотрели на него в упор.
– В Михайловку. На похороны. ...Дядька умер.
– Сколько денег-то потратить можете? – она продолжала смотреть на него, не отрываясь.
– Сколько надо.
– Сколько надо... В Михайловке все сгодится. Хоть все заберите – там лишним не будет.
– А Вы сможете мне подобрать, что мне надо?
– Смогу. Чего тут хитрого.
Продавец достала большие пакеты и стала в них складывать продукты.
Николай смотрел. Он давно уже мог определить, наблюдая работу любого человека, какой тот специалист и чего он стоит.
Не важно, кто это был, хирург или укладчик асфальта. Людей, которые любят и знают свою работу, он видел сразу.
– Тут минимум. Ещё бы можно было бутылки две масла растительного, – продавец посмотрела на Николая.
– Давайте ещё две бутылки масла растительного, а потом все ещё раз продублировать.
Продавщица положила в пакет ещё две бутылки масла и вопросительно посмотрела на него.
– Ну... ещё раз все так же, – Николай описал по пакетам рукой круг.
– Так же? Зачем второй раз – то же? Второй раз будем собирать с учетом первого... – она повернулась в раздумьях к витрине.
Достала ещё пакеты и стала укладывать что-то в них.
Николай расплатился и с недоумением оглядел ряд пакетов.
– Я помогу. Подъезжайте поближе к дверям, – продавщица взяла несколько пакетов и понесла к выходу из магазина.
Николай подъехал и открыл заднюю дверь.
– А кто там в Михайловке-то...
Николай подавал, а она устанавливала плотно пакеты друг к другу.
– Дорога-то туда не очень. Так надежнее будет, – кивнула она на ряд пакетов.
– Михайлов Михаил.
– ...Дядя Миша... Господи... Какие люди уходят!.. – девушка прижала к лицу ладони. – Подождите... Я сейчас...
Она убежала и вернулась с пакетом: – Отдадите Наде... соседка его. Скажите – «от Любы из города». Господи... Да что же это... А, когда?..
– Ничего не знаю пока. Телеграмма сегодня пришла. Утром.
Спасибо, Люба. Поеду.
– Ага... Сегодня... – она повернулась и пошла к магазину.
...Михайловку Николай помнил с трудом, поэтому не заметил никаких изменений.
Он был здесь очень давно, после института с отцом. Были здесь дней десять. Что он запомнил – так это большие сады у каждого дома, чистую речку, смешливую соседку Надю и ее брата. Имени его он не помнил, помнил, что тот всегда следил за ними, куда бы они не пошли. Потом его забрали в армию на год, потом работа, работа, работа, перестройка и опять работа, работа.
Он не представлял никогда себя вне работы, вне проблем. Желание делать хорошо все, чем бы не занимался, привитое отцом, не оставляло времени ни на развлечения, ни на какие-то дела не связанные с ней.
...Николай сидел за столом, думал, что вот так – ни о чем не думая, ничего не делая, он не сидел давно.
На ладони лежала медаль «20 лет РКК».
Это когда – же? 1938 год! Он почему-то и откуда-то вспомнил, что эту медаль вручали только офицерам. Неужели дед в 38–м был офицером? Странно!