Возвращение
Шрифт:
Очень скоро мы свернули с проезжей части на тонкую лесную тропку. Дэлькор мой хода не сбавил, а вот остальные кони пошли медленнее, выбирая, куда поставить копыто. Пока ехали, паренек рассказывал, как деревенский люд поначалу пытался дозоры нести ночами, караулил, а все без толку, в одну такую караульную ночь отставшего от основного отряда по большой нужде крестьянина и отыскали в придорожных зарослях с разодранным горлом и спущенными штанами. После такого случая народ решил, что самым надежным способом избегнуть смерти будет не высовываться в сумерки со двора. Вот только если тварь та правда
Лес, кстати, по которому ехали, ничем особенным не выделялся, вполне мирный, благополучный, даже благопристойный биогеоценоз, птички поют, зверушки шебаршат, никто не воет дурным голосом и проезжих не пугает. Впрочем, лесов с монстрами видеть мне прежде в реальности не доводилось. Поэтому судить об отличиях я не могла, вдруг чем гаже монстр, тем в более мирном месте он предпочитает селиться для маскировки?
Фаль беззаботно порхал вокруг, Гиз с Лаксом, поначалу настороженные, видя эдакую беззаботность нашей «шахтерской канарейки», тоже начали расслабляться. Насколько это вообще им было свойственно. Мне, к примеру, казалось, что киллер, даже когда спит у костра, и то напряжен больше, чем я на контрольной по физике. Вот это, клянусь, воистину страшное испытание, все монстры нервно курят в углу.
Спустя семь минут неспешного продвижения по тропинке мы благополучно (не встретив на пути ни одного даже самого захудалого лешего!) добрались до непритязательного, но в целом довольно милого деревянного домика об одном окошке с навесом у крыльца для сушки трав и огородиком, пришедшим за месяцы отсутствия владельца в изрядное запустение. Но даже сейчас удалось разглядеть четко: на делянках росли не знакомые мне по деревням местного разлива овощи-фрукты, а разные травки. Покойный выращивал лекарственные растения.
– Здесь Грипет жил, когда свои зелья готовил, – пояснил Ромел, ласточкой слетая с седла. – А там его схоронили, по другую сторону дерева. – Парнишка, гордый собственной миссией, махнул рукой в сторону подступившего к самому краю поляны дуба, здоровенного, в пять обхватов, не меньше.
Фаль, звеневший над головами очередную похабную песенку (почему-то они приходились малышу по сердцу куда больше душещипательных баллад о благородных героях, подвигах и трагической любви), неожиданно замолчал, камнем упал мне на плечо и заявил, насупившись:
– Мне тут не нравится! Неправильной смертью пахнет!
По мне, так воздух пах только нагретой на солнце листвой, цветущими на делянках экзотами, лошадьми и летом. Что ж, значит, мой порог восприятия куда ниже, чем у сильфа. Я спешилась, предоставив Дэлькору свободу пастись на бесхозных грядках покойного травника и, если уж ему так приспичило, сожрать хоть весь урожай. Не пропадать же добру! Да и кто я такая, чтобы мешать своей лошадке кушать. Жеребец моментально занялся дегустацией, а я направилась к дереву, под которым похоронили Грипета, тихо, дабы не травмировать пылкое воображение Ромела, переспросила сильфа:
– Так чем тут пахнет?
– Плохой смертью, непокоем, – уточнил мотылек, последнее слово прозвучало в его устах слитно. Брезгливо передернувшись всем изящным тельцем, Фаль юркнул ко мне за пазуху.
Я и вся прибывшая на место компания, следуя примеру магевы, обошли дуб и уставились на щедро поросший травой холмик, ставший последним приютом лекаря. Если малыш прав, а сомневаться в способностях сильфа мне не приходилось, тут не все было ладно. Милый бугорок мог таить неприятные секреты. Интересно, есть ли в доме лопаты? Признаться, трупов я еще ни разу не выкапывала, и начинать не хотелось. Но есть ли другой способ найти следы предполагаемого злодея?
Фаль высунул мордочку между пуговичками блузки и поерзал, щекоча кожу крылышками. В носу моментально засвербело, да еще так неудержимо, что я расчихалась, подняв облачко пыльцы, которая и вызвала щекотку, с крыльев сильфа. Поднялось голубоватое облачко, мягко, точно пуховое, спланировало на землю и рассыпалось искрами синей гаммы, изменяя то ли реальность, то ли мое восприятие. Как бы то ни было, недра земли неожиданно стали доступны взгляду, неглубоко, метра на полтора вниз, но этого вполне хватило.
– Могила пуста, – выпалила я и, отмахнувшись от потребовавшего объяснений Лакса, двинулась направо, вдоль дерева, туда, куда, изгибаясь червяком, шел лаз, закончившийся у самых корней в старом дупле, полузасыпанном прошлогодней листвой, с заросшей травой дырой, как раз такой, через которую вполне мог пролезть человек.
– Так вот где он выбрался, – хмыкнул Гиз, склонившись к лазу вместе со мной.
– Кто? – растерянно спросил Ромел. Одно дело – искать чудовище, другое – мгновенно быть втянутым в охоту на него.
– Ваш монстр, полагаю, – невесело ухмыльнулся Лакс, кажется, рыжий все-таки надеялся, что и в этот раз нам придется иметь дело с мистификацией, а не прокатило.
Я кивнула, вслушиваясь в торопливое стрекотание перевозбужденного Фаля, забившегося еще дальше между моим телом и тканью блузы: «Плохое место, смертью немертвой пахнет, старый запах, противный! Фу! Гадость!»
– Пока ничего не ясно. Придется поискать, куда он направился… А может, и не придется, – приободрившись, заключила я, заметив странные темные полосы на траве, шедшие прямо от дупла. Будто отпечатки старых шагов старика, немощно приволакивавшего ноги.
– Как же так? Вы думаете, Грипет чудовище? – начал сыпать вопросами Ромел.
– Не знаю. Пока предполагаю, с него все началось, – ответила я.
– Но ведь травник хорошим человеком был, – растерялся юноша.
– Тот, кто при жизни был хорошим, не всегда таковым остается после гибели, тут, знающие маги говорят, много от обстоятельств смерти зависит, – нахально воспользовавшись знаниями, почерпнутыми из многочисленных фильмов ужасов, объявила я. – Еда вон когда свежая, вкусно пахнет. А стухнет, вонять мерзко будет! Лошадок тут оставьте, негоже им ноги по лесным буеракам ломать, Дэлькор о них позаботится, и двинем, пока я следы вижу.