Возвращение

Алдышев Виктор

На экране отобразился следующий участок. Анна с сомнением рассматривала его линии. Рисовалось довольно большое пространство со склоном округлой формы, будто уходящим в чашу. Радиуса действия радара не хватало для его полного отображения. Анна сообразила открыть второе окно: регистрацию живых организмов, и, увидев поле дисплея в горячем жёлто-красном цвете, замерла. Что-то не сработало в сознании. На мгновение отключился самоконтроль, и паника заставила Лазареву не дышать, не двигаться…

Она не сразу поняла, что кто-то отнимает от её дрожащих рук планшет.

Оторвалась взглядом от дисплея, увидела перед собой Дмитрия. Тот поднял её голову, потянув за фильтры противогаза.

– Нют, ну-ка разожми пальцы, уцепилась…

Бестужев выдержал насмешливый тон, чтобы Лазарева услышала и успокоилась. Было видно, что её накрыло. Лицо под маской было мокрым, взгляд пустым, дыхание тяжёлым.

Дмитрий повернул её планшет Багирову, показать, что впереди. Тот подбежал, быстро взглянул, кивнул своим парням. Десантники двинулись между наростами вперёд, а Бестужев присел перед Анной.

Ей нужна ещё минута. И они могли позволить себе остановку на это время. Лазарева глубоко дышала, восстанавливаясь после шока. Дмитрий знал, что она так может. Он долго её наблюдал. Все три месяца, проведённые вместе на базе. Анюте нужна только минута. Первые эмоции за это время пройдут, а дальше она совладает с собой и сделает всё, что нужно.

За прозрачным пластиком шлема она крепко сожмурила глаза, сморщила нос, сжала зубы, всё единой гримасой, и мышцы лица резко расслабились. Анна выдохнула. Дмитрий улыбнулся, глядя на то, как она справляется. Лазарева не подозревает, каким внутренним запасом прочности обладает. Но на войне – незнание собственных ресурсов и неумение ими пользоваться – путь к поражению. А Бестужев не хотел, чтобы Анна проиграла.

– Нют, время, – произнёс Дмитрий.

Лазарева кивнула, часто поморгала, покачала головой из стороны в сторону, чтобы расслабить шею, пустить кровь по сосудам в мозг:

– Да, я…иду.

Бестужев смотрел в её большие глаза ещё секунду, потом кивнул:

– Я же говорил, не нужны тебе уколы. Всё, давай за мной.

Анна сидела ещё мгновение, глядя ему вслед. Дмитрий пошёл за десантниками.

Парни легли впереди у самого края площадки и, прижавшись к поверхности, смотрели на огромное, тонущее в прозрачно-синей дымке чашеобразное пространство улья. Лазарева не видела их лиц, но десантники молчали и не двигались, просто глядя вниз. Должно быть, открывшееся зрелище ввело в ступор даже их.

Лазарева медленно подползла к парням, заглянула в «чашу». Поблёскивающие электросетью стены грандиозного углубления по всей высоте опоясывали широкие ярусы и на каждом находились мегистотерии.

Тысячам мощных монстров в общем гнезде не было тесно. Казалось, они в каком-то умиротворённом состоянии. Большинство из них спали, но остальные тёрлись друг о друга и о стенки, сквозь которые сочилась синяя жидкость, слизывая её. Похоже, это было питание. Теория о том, что улей производит пищу из собственных клеток и кормит своих солдат, только что подтвердилась.

Люди видели такое впервые. Меги на поле были мощь и ярость в чистом виде. Во время мутации – это кровь и рёв, бешенство. Но сейчас, улей был похож гигантский водопой. Хотя здесь не было тихо. Звук, который слышался с самого момента входа, наконец, стал отчётливым и громким. Это шумел улей. Рычание и трение, плески жидкости, скрежет точимых когтей, всё это был улей. Но здесь было спокойно.

Бета-особи, которых отличали форма и размер БПУ на спине, прохаживались по уровням, словно часовые.

– Охренеть, – Костя всё-таки сказал это вслух.

Ожидали стычки на первом же повороте и выхода с боем. А прошли всё до центра, и в расположении монстров по расписанию тихий час.

Дмитрий внимательно изучал главную секцию сооружения. В середине поблёскивала огромная башня, метров четыреста высотой, напоминающая своей формой пшеничный колос. Её окружала конструкция опор.

Саму гигантскую чашу в разных направлениях и на разных уровнях пересекали длинные узкие мостки из затвердевшего строительного материла улья. Многие из них подходили к открытым площадкам центральной башни и вместе с ней действительно были похожи на ости – отростки настоящего колоска пшеницы.

По дну чаши текла жидкая, но густая субстанция. Несколько заполненных ею каналов пересекали пространство, огибая плоский остров из твёрдой породы посередине.

Бестужев внезапно вернулся взглядом к башне, поняв, что пропустил…

– Есть, – прошептал он.

Несмотря на плотно окружавшие «колос» опорные конструкции было видно, что стены самой башни образованы металлом. Это была стенка корабля!

Дмитрий не узнал его сразу, потому что единственным источником информации по сердечным кораблям оставались лишь сделанные в момент их первого появления видеозаписи и фотографии. Но эти космические суда устремлялись на планету на скорости, окружённые горящей в атмосфере внешней защитной оболочкой, и сразу пробивали землю, вкручиваясь на глубину. Поймать в кадр хоть какие-то подробности, было нереально.

Их назвали сердечными кораблями не по каким-либо внешним признакам, а по сути выполняемой ими функции – они инициировали образование улья, и, в общем-то, действительно являлись его сердцем – глубоко упакованным под все слои брони и средства защиты.

А сейчас оголённый корабль, словно гигантский стержень, стоял в центре инопланетного организма, который вырос из него, словно из семечка, запрограммированного на рост гигантского дерева на другой планете. Дерева, в котором будут жить и кормиться все его обитатели.

Дмитрий приблизил изображение на встроенной в шлем видеокамере. Стало видно, что площадки, виднеющиеся по всей высоте – это опущенные борта. Они выделялись за счёт гладкой металлической внутренней поверхности и соединяли корабль с опорными конструкциями. Эти площадки были равномерно раскрыты по всей высоте космического судна, и в общем соединении всех архитектурных элементов, образовывалась структура прикорабельных помещений на каждом этаже. Корабль стоял, словно дом в строительных лесах.