Возвратившихся нет

Маймулина Татьяна

Чайник забурлил и отключился. Я убрала телефон на полочку со специями. Остальное попыталась смахнуть в открытую сумку, но помада упала на пол и закатилась под холодильник, тушь отправилась за ней. Нервы наконец сдали: я вышвырнула сумку в распахнутую дверь.

Другой сидел напротив и ждал.

Мой взгляд остановился на черном фолианте. Я положила его на колени и погладила мягкую черную кожу. Окованные металлические уголки

были холодные, а вот кожа слишком теплая, теплее комнатной температуры градусов на пять. Странно, но обрез книги тоже был черный. Если бы не исполинский размер, можно было бы подумать, что это ежедневник.

Первая страница оказалась чистого бирюзового цвета, словно небо после весеннего дождя, но какие-либо надписи отсутствовали. Следующая страница тоже была чистой. Удивленно перелистав книгу, я не нашла ни одного печатного знака.

Бросив пакетик зеленого чая в кипяток, я прислонилась бедром к плите и задумалась об этом нечто в кожаном переплете, потому что книгой это назвать было нельзя. Книга – это текст, размышляла я, хоть какой-то. Наверное, это дорогой альбом для рисования. Автоматически прихватила с работы. Поставив чашку с недопитым чаем в раковину, я вышла из кухни.

Другой последовал за ней.

Я шла по сумрачному каменному коридору, понимая, что нахожусь под землей. Ноги скользили. Попытавшись ухватиться за стену, я ощутила что-то склизкое и мерзкое.

– Мама… – Всхлип.

– Мама! – Это плакала девочка.

Я обернулась, но определить источник голоса было невозможно. Рука, вытиравшая слизь о брюки, замерла.

– Эй! – тихонько позвала я. – Кто здесь?

Через миг тонкий детский голосок протянул:

– На-астя.

Я недоверчиво проговорила:

– Здравствуй, Настя.

– Здравствуй.

– Настя, где ты?

Пауза.

– Здесь темно. Мама, это ты?

– Нет. – Я не могла поверить, что разговариваю с кем-то, порожденным моим сознанием. – Но я хорошая, не бойся.

– Ты отведешь меня к маме? – с надеждой спросила девочка.

– Конечно, – быстро ответила я и тут же тихо добавила, – если найду. Настя?

– Что?

– Ты можешь до чего-нибудь дотронуться?

Пауза.

– Нет! – Испуганно: – Я ничего не вижу.

Глухой удар и плач:

– Я упала!

– Не двигайся! – быстро крикнула я, но вспомнила, что сидеть на холодном полу детям нельзя. – Нет, лучше встань и жди меня.

Негромкие всхлипы девочки заставляли меня волноваться. Я пошла быстрее и, конечно же, тоже упала. Несколько негромких ругательств сорвались с губ. Встав и кое-как отряхнувшись, я пошла дальше, но в сердце стала зарождаться злость на себя. От постоянного напряжения колени предательски заломило.

– Настенька? – с трудом сдерживая раздражение, позвала я.

– Я все жду, – ответил неожиданно спокойный детский голос. – Мне уже почти не страшно, мне скучно. Давай поговорим?

Я ужаснулась подобной смене эмоций, но ответила:

– Давай.

– Меня зовут Настя. В следующем году я пойду в школу, поэтому я выучила свое длинное имя: Настя Викторовна Миркушина. Все взрослые дети должны знать свое длинное имя. А ты знаешь?

– Конечно, – быстро ответила я и, разумеется, тут же повторила в уме свое «длинное» имя.

– Настя Викторовна Миркушина, – самодовольно произнесла девочка. – Впиши мое имя в книгу.

– Что? – Я остановилась.

– Впиши мое имя в книгу. Это поможет.

Я задрожала:

– В какую книгу?

– В ту, что лежит на твоем кухонном столе.

Другой улыбнулся девочке, она улыбнулась в ответ.

Я проснулась, прижимая к груди теннисный мячик Леонардо. За окном Москва все еще горела ночными огнями. Я глубоко и часто дышала, спина была мокрой от пота:

– Только кошмаров мне не хватало…

Достав из прикроватной тумбочки валериану, я забросила в рот сразу четыре таблетки и откинулась на подушку. Вскоре сознание расползлось, я снова погрузилась в сон, но теперь без сновидений.

2

ДВЕ РЕАЛЬНОСТИ

Леонардо очнулся, но двигаться не мог. Он смотрел перед собой затуманенным взором. Меня он не узнал, а может, просто не было сил реагировать на мое присутствие. Передние лапы в гипсе, голова перебинтована, только ушки сиротливо выглядывали. Он лежал на ворохе одноразовых пеленок в просторном вольере. Жутко пахло хлоркой и спиртом.

Перебросившись с Александрой несколькими пустыми фразами, я вышла на улицу и просто двинулась по тротуару. Никогда раньше я не переживала такого эмоционального потрясения. Все было хорошо, и я должна была догадаться о приближающейся черной полосе. А может, я просто не привыкла к встряскам? Что скрывать, мне нравилась спокойная, распланированная жизнь. Я не тусила по ночам, не ездила на море, не брала кредиты и не посещала SPA. Идеальная жизнь – это учебный план и летние каникулы у бабушки в деревне.

Люди спешили; двигались по прямой, стараясь не пересекаться ни с кем. Любой контакт в этом вечно спешащем мире был строго запрещен. Только я успела подумать об этом, как в живот что-то ударилось. Я остановилась и изумленно посмотрела вниз. Это был мальчик лет пяти; мать тащила его за собой, крепко уцепив за узенькое запястье. Он задрал голову, воззрившись на меня испуганными, но чистыми глазами. Женщина нервно дернула сына и заспешила дальше.

Я обернулась, в памяти всплыл призрачный коридор и тонкий голосок Насти. Но это был лишь сон. Мне не требовалось убеждать себя в этом, я знала.