Возвратившихся нет
Шрифт:
Меня била мелкая дрожь, я закричала. Крик был долгим, он был призван убедить меня в наличии слуха и голоса.
Часы показывали 6:48. Я с радостью отправилась в душ. Потом позавтракала в спальне перед телевизором: находиться рядом с этой чертовой книгой было для меня невыносимо.
Уроки прошли словно во сне. Днем я позвонила Александре, чтобы справиться о состоянии Леонардо. Все-таки он – единственное близкое мне существо на этом свете. Поэтому я была очень благодарна Александре за то, что она лично следила за ним. Мои родители – члены большой семьи под названием "искусство",
К вечеру страх перед серым коридором начал настойчиво одолевать меня. Разумеется, я не допускала ни малейшей возможности того, что все, что сейчас происходит, – реально. Пережитая травма стала всему причиной, в этом я была уверена. И все же мне панически не хотелось оставаться одной. Я позвонила Кириллу.
Он приехал через пятнадцать минут и тут же отправился на кухню готовить ужин:
– Наверняка сидишь на суши и пицце? – Он тепло улыбнулся и вернулся к котлетам с овощами.
Я улыбнулась в ответ. Он так мило смотрелся у плиты. И все эти ароматы… Почему мы не вместе? Ах, да! Он захотел стать моим мужем. Почему же этого не произошло? Он замечательный человек, самый лучший мужчина на свете! Ах, да. Я его не люблю. Какая глупая причина. Какое ужасное последствие детства, лишенного родительской любви. Неумение любить. Или, может быть, страх влюбиться, а потом потерять, осознать в один страшный момент, что твоя чистая, бескорыстная любовь всегда была безответной. Именно поэтому я всегда была честна в своих чувствах. Кирилл, ты мне очень-очень дорог, но я не испытываю к тебе любви. Прости. Прощаю.
Мы поужинали котлетами и рисом. С ним было так легко и уютно. Он рассказал о своем новом начальстве, о том, что это самое начальство разглядело в нем организаторский талант и повысило в должности.
– Зимой хочется отдохнуть на солнечном острове. Может, составишь мне компанию?
Я быстро кивнула, неожиданно для себя:
– Конечно. А куда именно поедем?
– Выбирай сама. Только чтобы там был пляж.
Зазвонил телефон. Кирилл встал из-за стола:
– Ответь, а я пока помою посуду.
Тихий голос Александры не предвещал ничего хорошего.
– У Леонардо были судороги. Возможно, мы что-то упустили.
– Как он сейчас? – Руки мои похолодели.
– Спит, мы дали ему большую дозу успокоительного. Пока не выясним, в чем дело, так будет лучше.
– Хорошо. Спасибо, Саша. Я приеду утром, перед работой.
– Приезжай.
Кирилл обнял меня сзади:
– Он выкарабкается. Твой пес очень сильный и слишком любит свою хозяйку, чтобы оставить ее одну.
Кирилл поцеловал меня в шею, от его прикосновений теплая волна возбуждения прокатилась по всему телу. Я положила трубку. Повернувшись к нему, запустила пальцы в черные волосы. Неуловимым движением он расстегнул молнию на платье и начал целовать плечо. Внезапно Кирилл отстранился:
– Что это?
– Где? – Я посмотрела на свои руки.
Он осторожно провел пальцами по плечам.
– У тебя руки в синяках, вот здесь, прямо над локтем.
Я тоже их увидела: неприятного фиолетового оттенка отметины, будто бы кто-то крепко схватил меня за руки. Рациональное объяснение возникло достаточно быстро:
– Наверное, слишком старались, когда меня из машины вытаскивали.
– Бедная моя. – Он осторожно поцеловал мои ранения и прошептал: – Пойдем в спальню.
Я послушно погасила свет и отправилась за ним.
Вот только из машины меня не вытаскивали.
Коридор показался неприятным, но необходимым дополнением к сну. Почему я до сих пор не обратилась к психологу? Вот в чем вопрос. Это же не так сложно: ее кабинет на одном этаже с моим. Да и психолога я знаю, хороший специалист, никогда не проронила и слова о своих клиентах. Так что нет никакой вероятности, что по гимназии поползут слухи. Завтра так и сделаю. Первым делом! Нет, вторым. Сначала – Леонардо. А потом еще уроки… Ладно, значит третьим, но сделаю обязательно.
– Настя?
– Ева! – обрадовано воскликнула девочка. – Куда ты делась? Я устала тебя ждать.
– Мы устали ждать, – поправил ее мужчина. Кажется, его звали Виктор Николаевич. – Девушка, если вы можете нам помочь, то прошу вас поторопиться. Я не собираюсь стоять тут вечно.
Вот это уже интересно: на меня ругаются в собственном сне!
– Настя, а почему именно я должна вам помочь?
Девочка слегка помедлила с ответом, видимо вопрос ее удивил:
– Потому что он сказал, что ты можешь.
– Кто он? – Интересно, кто это за меня решает, что я могу, а что нет.
Снова пауза:
– Ну, я не знаю. Это – он. Он иногда приходит ко мне. И он был первым, кто встретил меня здесь.
– Как он выглядит?
– Откуда я знаю! – раздраженно выкрикнула девочка. – Здесь же темно!
– Извини.
Как я могла забыть?
– Но он – другой, – снова внезапно успокоившись, добавила Настя. – Это я знаю.
Господи! Насколько же бессмыслен весь разговор, что я веду! Это же сон! Но почему я не могу контролировать его, если точно знаю, что это сон? Необходимо завтра спросить об этом у Олеси.
– Ева? – негромко позвала Настя.
– Да, Настенька, я здесь.
– Тебе нужно быть осторожнее.
– Что? – Внезапно мурашки побежали по спине. – Чего мне бояться? Я же сплю.
– Он сказал, что бы ты просыпалась.
– Что?
– Просыпайся! – закричала Настя.
– Просыпайся!
Я села в кровати. Лоб был покрыт испариной, а все тело напряжено. Я медленно перевела взгляд на Кирилла: он тихо посапывал, обняв скомканную подушку.
– Я схожу с ума. Причем, слишком быстро.
– Это последствия стресса? – с надеждой спросила я.
– Возможно, – согласилась Олеся. – Эмоциональное потрясение способствовало обострению страхов, из подсознания что-то выползло.
– Думаешь, Настя – это я?
– Вероятно. Она олицетворяет беззащитного ребенка в тебе. Ты хочешь ей помочь.
От сквозняка зазвенел «ветер» в виде маленьких розовых птичек. Я вздрогнула:
– Но почему книга? Зачем мне вписывать ее, то есть мое имя?
– Чтобы утвердиться. – Олеся расслабленно откинулась на высокую спинку стула. – Вернувшиеся детские переживания, стрессовая ситуация, давшая понять, что не все в этой жизни под твоим контролем, – это могло повредить твою самооценку, веру в себя. А почему именно эта книга? – предупредила она мой вопрос. – Потому что она появилась внезапно и осталась в твоем предсознании. Понимаешь, все смешалось?