Возвышение Королевы
Шрифт:
Она остается так несколько секунд, согнув спину и обхватив себя рукой за талию, прежде чем поднимает голову и выходит из аптеки. Видео заканчивается тем, что она придерживает дверь для пожилой женщины. Часть лица Авроры попала на камеру, а ее губы... окровавлены.
Она ранена, и, если мои расчеты верны, она сжимает ту же часть правого бока, где есть шрам от ножа и татуировка с закрытым глазом.
Травма была нанесена еще тогда, когда ей было, блядь, шестнадцать. Аврору ударили ножом, и ей пришлось заняться самолечением
Чувство гордости, которое я испытываю за ее силу, заглушается необходимостью уничтожить ублюдка, который посмел поднять на нее руки.
Ну и что с того, что она дочь Максима? Она не он. Это факт, который мне, по-видимому, нужно выжечь в умах людей самым трудным способом.
Машина замедляет ход и останавливается, под шинами хрустит галька перед местом преступления. Это коттедж, где Максим обычно душил женщин клейкой лентой, прежде чем Аврора сообщила о нем.
Ночной воздух холодный и проникает под мой костюм, когда я выхожу. Мозес следует за ним, держа в руке фонарик. Другая его рука на пистолете за поясом.
Он бывший агент разведки и работает одновременно моим водителем и охранником, если это необходимо. Все эти годы он эффективно отгонял нежелательное внимание, и я рассчитываю на его навыки в случае, если что-то случится.
Есть только два человека, которым я доверяю — Харрис и Мозес. Это произошло не случайно, потому что я от природы недоверчив. Я не раз проверял их лояльность коварными методами. Я сделал им предложения через своих деловых партнеров и дал им возможность ударить меня в спину и уйти, но они так и не воспользовались этим. Вот почему они со мной дольше всех.
Я толкаю дверь коттеджа, и мне в лицо ударяет гнилостный запах. Когда Мозес направляет свет внутрь, мы видим трупы крысы и кролика, разложившиеся и почти неузнаваемые, их внутренности вываливаются наружу.
Поскольку Авроры там нет, я жестом приказываю Мозесу следовать за мной за коттедж, туда, где произошло погребение.
Первое, что я замечаю, это черная тень, склонившаяся над могилой в земле. Увидев свет, он вскакивает и бежит в направлении леса.
— Следуй за ним! — я приказываю Мозесу.
Он бросается в бой, его ноги бегут за тенью.
Я включаю фонарик своего телефона и ускоряю шаг к могиле, над которой он примостился. Мое сверхчувственное чутье включается, и я знаю, я просто знаю, что что-то не так.
И действительно, зрелище, которое я вижу в яме, заставляет меня остановиться, моя грудь сжимается.
Аврора лежит на спине в могиле, ее ноги и руки свисают в неудобных позах.
Ее розовое платье сбилось на середине бедер, покрытое грязью и... кровью.
Это по всей ее одежде и полупрозрачной коже. Ее колени исцарапаны, ладони в крови, а губа разбита.
Ее глаза слишком плотно закрыты, будто она терпит боль.
Черт!
Блядь!
Если бы я
Оставив телефон на краю, я спрыгиваю в могилу и обхватываю ее голову руками. Грязь и засохшая кровь пачкают нежную кожу ее лица.
Тело Авроры дергается в моих объятиях, и она начинает царапаться, биться и отталкивать меня.
Трахните меня. Даже без сознания эта женщина обладает силой воина. Она может защитить себя, и она может сделать это так хорошо. Но это не мешает мне хотеть убрать всю боль, чтобы никто больше не осмеливался приближаться к ней.
Чтобы она больше не нуждалась в защите.
— Я... мне... ж-жаль... — бормочет она. — Т-так ж-жаль… Не... н-делай мне больно… Не...
— Никто больше не причинит тебе вреда, Аврора. Только не в мое гребаное дежурство.
Я провожу пальцем по порезу на ее губе. Тот факт, что она отмечена таким жестоким способом, меня не устраивает.
Меня не устраивает? Это еще мягко сказано. Ярость, пульсирующая во мне, подобна зверю, которого ничто не сдерживает.
Я хочу обрушить ад на мир, который заставил ее извиниться за то, чего она, блядь, не делала. Я хочу уничтожить людей, которые судили ее, не зная ее истории.
Ей было шестнадцать. Всего лишь чертовы шестнадцать, и все же она бросила единственную семью, которая у нее была, потому что верит в справедливость превыше всего остального.
Никому, и я имею в виду, никому, блядь, не позволено обращаться с ней так, будто она виновна в этом.
Мозес возвращается один, нахмурив брови.
— Я потерял его, сэр. Он... кажется, хорошо знает эту местность.
Я беру Аврору на руки, и она хнычет, губы ее дрожат. Должно быть, ей снится очередной кошмар. Именно тогда она наиболее уязвима, и ее стены рушатся одна за другой. Когда кошмары настигли ее, когда она спала в моих объятиях, она держалась за меня, ее ногти впивались в мою грудь, будто в поисках якоря, которого у нее никогда не было.
Тот факт, что она всю свою жизнь была одиночкой, так похож на меня. Разница лишь в том, что я использовал это, чтобы подняться, в то время как ей пришлось бежать. Ей приходилось страдать молча, в том числе и во время сна.
Достаточно скоро я заставлю все ее кошмары исчезнуть, даже если это будет последнее, что я сделаю.
— Позвони Харрису, — говорю я Мозесу. — Нам нужно организовать подпольную встречу.
Если ублюдок, который напал на нее сегодня — а я предполагаю, что это тот же человек, который ударил ее ножом одиннадцать лет назад, — думает, что сможет убежать от меня, он понятия не имеет, с кем он имеет дело.
Он может обмануть саму судьбу, но он никогда не сможет обмануть меня.
Я найду подонка, который сделал это с ней, и буду наслаждаться тем, что покончу с его жизнью как можно медленнее.