Возвышение Удалова

Булычев Кир

– Семен, – сказал Удалов, когда они остались одни, – не узнаешь ты меня разве?

Карась наконец нашел нужное выражение и произнес:

– Ду ю лайк аур кантри? [3]

– Этого я не понимаю, – сказал Удалов. – Это я забыл. Раньше знал иностранные языки, потом забыл.

Карась Удалова понял и испугался. Он был мужчиной некрупным, но полным в животе и чем-то похож на Удалова.

– Нравится ли вам пребывание в нашей стране?

– Если ты, Семен, – сказал удрученно Удалов, –

все еще думаешь, что я китаец, то ошибаешься, потому что я русский и живу на Пушкинской, дом шестнадцать. А если мое слово меньше значит, чем слова вашего товарища, с которым я раньше почти не встречался, то мне это обидно.

3

Вам нравится наша страна?

– Его к нам из области перевели. – Карась осекся, взял себя в руки, вспомнил, что не имеет права иностранному космонавту выдавать внутренние тайны, и схватился за разговорник. – Вот из йор нейм? – спросил он и на всякий случай перевел: – Как ваше имя?

– Удалов мое имя, – ответил устало Корнелий Иванович.

– Знаю, – сказал Карась с некоторым раздражением, какое испытывает руководитель, сталкиваясь с тупостью подчиненного. – Знаем. А на самом деле как?

– Допрашивать меня не здесь надо, – возразил Удалов. – Хотя оснований для этого не вижу. Ведро мое видел? С грибами? Вот я за грибами и шел. А тут корабль упал. Я в него зашел, шапочку взял, а вы приехали. Ну в чем я виноват перед народом и правительством?

– А он куда делся? – строго спросил Карась.

– Кто?

– Который сначала прилетел?

– Которые там были, на трех ножках, в лес сбежали.

– Почему же это они в лес сбежали? Тебя испугались?

– Может, и меня, но вряд ли. Так ты, Семен, лучше бы ловил настоящих пришельцев, чем известного работника городского хозяйства брать в плен и возить под охраной.

– Понимаешь, Удалов, какое дело… – ответил Карась, как бы признавая этим, что и Удалов имеет право на существование. – Ты не представляешь, какой хитрости достигают наши идеологические противники. Для них прикинуться моим знакомым соседом Удаловым ничего не стоит.

– А где же тогда Удалов?

– Чего пристал – где да где? Нет Удалова! Закопали. Может, ты сам и закапывал!

– Это сам себя, что ли?

– Давай не будем притворяться, а?

– Я тебе это припомню. Ты лейку вчера просил? Черта с два теперь получишь.

– А ты не грози. Мне твоя вдова даст.

Тут за дверью послышался страшный шум и грохот ломающейся мебели.

– Ни с места! – взвизгнул Карась, прижав тяжелым животом Удалова к письменному столу и взяв в руку массивную пепельницу.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась Ксения Удалова с дымящейся кастрюлей в одной руке и паспортом в другой. Весть о том, что Удалова взяли, настигла ее на кухне, и, не выпуская из рук кастрюли, она схватила паспорт Корнелия, сунула туда свидетельство о браке и побежала в горисполком.

– За что взяли? – крикнула она с порога. – Ничего

он не сделал, а если чего натворил, то по незнанию. Отпустите, умоляю вас и заклинаю последними словами!

Карась оробел, стал отступать, но тут в открытую дверь быстрыми шагами вошел человек в сером пиджаке и остановил Ксению такими словами:

– Гражданка Удалова, вы можете утверждать, что этот иностранный космический агент был раньше вашим мужем?

– Как так? – удивилась Ксения. – Вот его паспорт.

– Я не про паспорт. Уверены ли вы, что этот человек некоторое время проживал в вашей семье под видом вашего мужа? Это может иметь важное значение на суде.

– Ты ему, Ксюша, не отвечай, – сказал Удалов, освобождаясь от хватки Карася. – Он тебя на провокацию берет.

– Так он в паспорте прописан. С давних лет. Ребенок у нас есть, – сказала Ксения.

– А какие у него особые приметы? – поинтересовался человек в сером.

– Какие? Ну, лысый он, чавкает, когда щи ест…

– Это не приметы.

– А какие приметы?

– Родинки, шрамы и пятна на коже. Где, как, когда?

– Родинки? – удивилась Ксения. – Родинки есть…

– Ксюша! – предупредил Удалов.

– Вспомнила! Конечно, родинка есть, только место у нее не очень хорошее.

– Ксюша!

– Вы можете сказать мне это по секрету, – сказал человек в сером костюме. – На ухо. Вот сюда.

– Можно, Корнелий?

– Говори, – махнул рукой Удалов. – Все говори. Только чтобы этот кошмар скорее кончился.

Вошел милиционер с ящиком, из которого торчали разноцветные прутья и свисали волосы проводов.

– По вашему указанию, – доложил он, – сняты все секретные навигационные приборы нарушителя воздушного пространства. Приборы извлечены с помощью молотка и отвертки.

Милиционера звали Пилипенкой, он жил в Красноармейском переулке, за углом от Пушкинской, и, конечно же, знал Удалова, поэтому поздоровался и сказал, ставя ящик на стол перед Карасем:

– Как хорошо, Корнелий, что я тебя встретил!

– Чего уж тут хорошего…

– Я не шучу. Я по делу. Ты же обещал поделиться по части опыта работы в народной дружине с нашей молодежью из речного техникума. Никакой сознательности у тебя нет!

– Уж и не знаю… – вздохнул Удалов, бросив неуверенный взгляд на типа в сером пиджаке.

– Я понимаю, что ты занят, – сказал Пилипенко, неправильно истолковав уклончивый ответ соседа. – Мы все занятые.

Тут человеку в сером надоело ждать, когда друзья наговорятся, и он раздраженно заметил:

– Занятый, так проходи, не мешай работать.

– А чего это вы себе со мной позволяете? – удивился милиционер, который был человеком независимым и даже смелым. В прошлом году он один обезоружил двух преступников, приехавших в Гусляр на гастроли из Лебедяни.

– А то и позволяю. Выйди отсюда!

Милиционер возмущенно вышел. Вся спина его выражала возмущение.

Убедившись, что свидетелей не осталось, человек в сером подозвал к себе жестом Ксению и прошептал:

– Говорите мне на ухо.