Вперёд, плаксы!
Шрифт:
– Вот уж алиби так алиби. Сидишь себе в баре, а дружки твои… Ведь у тебя есть дружки, Француз?
Поставив ногу на табурет, я наклонился в сторону этой изумительной девицы.
– Слушай сюда, Сычиха. Потолкуем по душам.
– Давно бы так, – осклабилась она. – А то ужимки – прямо лорд английский.
Я хлопнул перед ней в ладоши.
– Сычиха, шевели мозгами, если они у тебя не атрофировались! У нас возникли три сюжетных линии. Первая – моя. Кстати, что я натворил конкретно в субботу, с шести до девяти?
После заминки она ответила:
– Супермаркет в
Я помолчал, чтобы выровнять дыхание. Черт бы побрал этот мир.
– Они что же, нападают без оружия?
– Еще чего! Палят почем зря. В основном для острастки. А убивают показательно, в качестве визитки. То есть тебе как бы об этом не известно?
– Почему же? Как раз я-то граблю и мочу всех подряд. А потом ставлю подпись и дожидаюсь капитана Сычову.
Она усмехнулась.
– Обычный прием для матерого волчары: дескать, у вас на меня ничего нет. А подпись – велика важность. Естественно, возникает мысль, что кто-то тебя подставляет. Пускай менты отрабатывают эту версию. Прямо хоть сейчас. У тебя есть враги, Француз? Может, ты с кем-то что-то не поделил?
Мне было не смешно. Именно в этом направлении я и размышлял, однако, увы, безрезультатно.
– Почему ни телевидение, ни пресса не трубят тревогу? – спросил я.
Она опять помедлила с ответом. Каждое слово из нее приходилось тянуть клещами.
– Информацию мы попридержали. То есть кое-что, само собой, просочилось: такого не утаишь. И все же, в интересах следствия… Не пудри мне мозги, Француз. Колись, какие у тебя три сюжета.
Я повторил:
– Первая линия моя. Звонят мне утром и назначают встречу в «Амброзии». И вот сижу я там, жду у моря погоды. Вторая линия – твоя. Ты со своей бригадой оказываешься в то же время в том же месте. Кто-то вам сообщил – то ли информатор, то ли звонок анонимный… Успокойся: об источниках ваших не допытываюсь. Просто вас каким-то образом уведомили, что в этом баре появится герой ваших кошмаров. Вы пришли и убедились: вот он, гад. Далее ты самопроизвольно, при полном неодобрении коллег, начала меня разрабатывать как законченная…
– Слушай, закрой фонтан!
– И, наконец, линия третья, самая любопытная. Кто-то все же в тебя стрелял. И этот «кто-то» столь же определенно знал время и место. А поскольку я, разбойник и убийца, к нашей с тобой встрече подготовлен не был, значит… У тебя нет врагов, Сычиха? Может, ты с кем-то что-то не поделила?
По лицу Светланы было заметно, что подобные вопросы весьма ее занимают.
– Думаешь, отвел от себя подозрения? – буркнула она.
Я отмахнулся.
– Подозревай, работа у тебя такая. Могу лишь поделиться наблюдением: старший твой коллега убрался из бара первым. Не спрашиваю, куда и зачем. Твой Серега задержался в баре. Не будем, опять же, выяснять причину. В результате под ударом оказалась лишь ты.
Она пружинисто вскочила с табурета.
– Я урою тебя, козел! – Изогнувшись, как дикая кошка, девица направила каблук мне в грудину. – Заткну твою поганую пасть!
Что за денек сегодня!
Уклонясь от удара, я добавил:
– Птичка моя, в совпадения я не верю. Оба твоих партнера как-то вдруг оказались вне игры.
– На ребят стрелки переводишь?! Хрен тебе, Француз! – Балансируя на той же ноге, она ткнула каблук мне в лицо. Когда я вновь уклонился, изменила стойку и попыталась двинуть коленом в пах. – Я достану тебя, сучий потрох!
Это сражение на крошечной кухне стало мне надоедать. Однако я подвел итоги:
– Тебя сочли убитой, а твоих партнеров по сыску почему-то отпустили с миром. Волей-неволей возникает вопрос…
– Ты нас не поссоришь, урод! – Она принялась размахивать кулаками. Куда подевался черный пояс? – Клала я на твои подначки, понял?!
Ну все. Ей хотелось меня достать – она в этом преуспела. Я перехватил ее руку, завернул за спину и напялил сумку ей через плечо наискось, как почтальонше. Она шипела, пыталась вырваться, но Бог свидетель: я долго терпел. Вытолкнув ее в прихожую, я распахнул дверь.
– Думай, Сычиха, думай! – посоветовал я, поддав коленом под упругий ее задок. И закрыл дверь.
Собрался я на кухне помыть посуду, но не тут-то было. В дверь позвонили. Я открыл. Это опять была она, капитан Сычова.
– Проверю тебя, Француз! Все бельишко перетряхну! А потом…
Я протащил ее через порог и развернул к себе спиной.
– Удачи вам, Светлана Анатольевна. – Я снова дал ей под зад, притом гораздо чувствительней. – В следующий раз приходите с ордером.
Захлопнув дверь, я подождал в прихожей. Но Сычиха вроде угомонилась. Впрочем, разумно было в этом убедиться.
Пройдя на кухню, я посмотрел в окно. Капитан Сычова энергично переругивалась со своим Серегой. Затем они влезли в красный «москвич» и, объехав желтое такси, укатили. Аминь.
Убрав в холодильник остатки еды, я перемыл посуду и сел размышлять. Черт возьми, до нынешнего понедельника лето было спокойным и безоблачным: школьные каникулы, отпуск… И вдруг словно прорвало. Вместо того, чтобы совершенствовать свой рисунок, я вынужден расхлебывать кашу, которую нормальный Мангуст никогда бы не заварил. Ибо надо признать, что неприятности мои вытекают из моего же образа действий. Нельзя безнаказанно плевать на заповеди: веками они шлифовались, оттачивались и подтверждали свою полезность. А я, нерадивый ученик, за один лишь сегодняшний день нарушил пункты 2-й, 3-й и 4-й. И вот пожалуйте, приглашение к танцам. Теперь придется все бросить и делать за Свету Сычову ее нелегкую работу. Причем в быстром темпе, иначе тут такое завертится…
То ли мне померещилось, то ли тренькнул дверной звонок. Отогнав мрачные мысли, я пошел проверить свой слух. Если это опять капитан Сычова, завтра запишусь на прием к психиатру. И я открыл дверь.
Передо мной на лестничной площадке стоял я. Или тот самый двойник, с которым я подрался утром. Черт нас разберет. Несколько секунд мы пялились друг на друга, затем он произнес моим голосом:
– Позволишь войти?
Я посторонился.
– Валяй.
– Надолго не задержу, – заверил он, направляясь в комнату. – Аскетично живешь, даже без телевизора.