Вперед в прошлое 3
Шрифт:
— Две тысячи, — ответил он, не понимая, куда я клоню.
Тогда я вытащил деньги из рюкзака и протянул ему. Он зыркнул на Ирину и отвел мою руку.
— Обижусь.
Я вздохнули объяснил:
— Огромное спасибо за помощь!
— Да, спасибо, — кивнула мама.
Я продолжил:
— Но сейчас уже все хорошо. У вас с тетей Ирой свой бизнес, у меня свой. И будет справедливо оплачивать ваш труд, чтобы вы не теряли деньги. Поэтому возьмите, или обижусь я.
Толик вел себя непреклонно, но в глазах начали мелькать значки долларов. Я усилил натиск:
— Бабушка наверняка говорила, что мы будем отправлять товар ежедневно, и вашим коллегам нужно платить. Так чем вы хуже? Почему они будут получать деньги, а вы нет? Выходит, быть нашими родственниками — наказание? Так что не обижайте!
Я сунул деньги ему в карман, и мы с мамой удалились к троллейбусу.
— Ну ты даешь! — восхитилась она на выходе из вокзала. — Ты прямо решала.
Мы еще немного прошли и она меня остановила в паре десятков метров от остановки, где не так людно.
— Я хочу… должна это сказать. Устала молчать. Павлик… Забеганная, задерганная, я совершенно не знала, какой ты, какие вы, мои дети. Только сейчас поняла, какие вы у меня… Классные! А ты… Прости, что тебе пришлось так рано повзрослеть!
Она снова меня обняла, и сумка соскользнула с моего плеча на землю. Мимо проехал троллейбус, забитый под завязку. Я подождал, пока мама даст волю чувствам, и спросил:
— Ты кофе купила, как я просил?
Отстранившись, она воровато огляделась и проговорила мне в ухо:
— Да, дед снова денег занял. Мы ему теперь должны, как земля — колхозу!
— Все уже отбилось. Сегодня вместе с тобой поедем, оптом сдадим партию, и — к бабушке. Вы же договорились увидеться вечером?
— Она вообще хотела сейчас, но и мне, и Ирине надо поспать.
— Ну еще бы! Но прежде, — я перекинул сумку через плечо, — пойдем на рынок, я сдам кофе оптом, а ты подстрахуешь. А то одному стремно.
О том, как меня пытался ограбить армянин, я промолчал, а то начнется паника. Про Наташкины приключения с байкером-маньяком мы условились не распространяться — по той же причине.
— Прямо сейчас? — Обреченно спросила мама.
Я мотнул головой.
— Нет, перед поездкой к бабушке.
Домой мы добрались в девять утра. Мама позавтракала блинчиками с творогом, которые приготовила Наташка, выпила кофе, сваренный в турке — почувствовала себя белым человеком. И, дабы закрепить ощущение, приняла ванну.
Я же, пока она плескалась, забрал пакет с лекарствами для онкобольных — хорошо бабушка чек не выбросила — и позвонил в квартиру бабы Вали.
Открыла мне кудрявая полная женщина лет пятидесяти, поздоровалась, попыталась накормить конфетами, отдала двадцать семь тысяч, сэкономив столько же, потому что в нашем городе эти препараты, во-первых, вдвое дороже, во-вторых, их не найти.
С пустыми руками она меня не отпустила, насыпала пакет нечищеных кедровых орешков и пригоршню шоколадных конфет — будет что взять с собой к бабушке.
Когда я вернулся с деньгами, раскрасневшаяся после ванны мама уже допивала кофе. Из открытой сумки выглядывал пак кофе, какие-то импортные конфеты в блестящем целлофане, импортный же зеленый горошек — про запас на салат.
Наташка и Борис жевали «Хубба-буббу». Мама зевала, и даже ядреный кофе ее не взбодрил — она завалилась спать.
— Не хочу к бабушке, — проворчал Борис. — Там будет мистер Гнусь обзываться нищебродом.
— Я ему в рожу дам, если только вякнет хоть что-то, — поддержала брата Наташка.
— Это будет для него хороший и очень своевременный урок, — одобрил я их задумку. — Только по роже Андрюшу не бейте — болевой или удушающий, как я показывал. А то он маменьке нажалуется.
— Не нажалуется, — сказал Борис, преисполненный уверенностью, что одолеет парня, который на четыре года старше него. — Стыдно станет. Но да, по морде — не будем.
— Вдвоем на одного, учитывая разницу в возрасте — еще норм, втроем — уже перебор. Пожалуй, лучше я с ним поговорю с глазу в глаз. — Я ударил кулаком в ладонь.
Брат и сестра радостно закивали.
— Давай на море пока, — предложил Борис. — Я, когда с маской плавал, вот такого, — он развел руки, как заправский рыбак, — краба видел, не поймал. Но я так с него не слезу!
— А и давай, — кивнул я, — несколько часов у нас есть. Гоу на море!
Переодевшись, мы побежали наперегонки, а в центре поселка я резко затормозил, услышав знакомый звон: будто маленький самолетик, цикада продувала турбины прежде, чем начать трещать. Я завертел головой в поисках многоглазой мухи, глашатая лета, но это было дурной забавой: они отлично маскировались в ветвях.
— Ты чего? — толкнула меня в бок Наташка.
— Т-с-сцикада!
— Тю, — возмутился Борис, — и че?
Как им объяснить, что я цикад не слышал долго, очень долго. Соскучился.
— Вот теперь лето пришло по-настоящему! Побежали!
Только я разогнался, как заметил на столбе у поворота к морю объявление о розыске Алисы. Неужели менты? Или мать образумилась?
Мы переглянулись. Настроение было испорчено. Потому что, когда мы тут ловим за хвост лето и гоняем крабов, наша подруга и другие похищенные дети ждут своей участи. А может, уже дождались. Но пока это неясно, я буду пытаться что-то сделать, как-то им помочь.
— Бедная Алиса, — вздохнул Борис и к морю уже не бежал — плелся, туда-сюда болтая маской в руке.
А вот на море он сразу же забыл об Алисе, потому что у него были личные счеты с крабом, и Борис решил если не изловить его, то насмерть загонять. Мы с Наташкой уже дважды высохли, а его зад, как буек, торчал то там, то здесь, то исчезал под водой.
— Как бы домой пора, — сказала сестра, потягиваясь на горячих камнях. — Сказать бы ему. Или пусть пасется?
— Пусть, — кивнул я. — Плавает он хорошо, без нас не потонет.