Впервые в Библии

Шалев Меир

Иногда я даже развлекаю себя мыслью, что, быть может, наш учитель Моисей придумал и заповедал евреям монотеизм по весьма простой, почти технической причине: куда легче нести по пустыне один ковчег Завета, чем в страшную жару тащить на себе несколько разных ковчегов и вдобавок заботиться о шатрах, о холодной воде и о жертвах для каждого из них. Но правда проще. Библия вовсе и не предлагает последовательный и всеобъемлющий монотеизм. В рассказе об Аврааме и его встречах с Богом единственность Господа вообще не упоминается. Точно так же Исаака и Иакова тоже не занимала идея монотеизма. Им достаточно было, что Господь — это Бог, покровительствующий им самим и тому народу, который им предстоит породить. И вообще — на первых порах Библия содержит множество намеков и доказательств существования других богов. Уже при первом явлении Бога Моисею, в горящем кусте («неопалимой купине»), Он говорит не о Своей единственности, а лишь о том, что Он — Бог Авраама, Исаака и Иакова. И когда Моисей предстал перед фараоном и обратился к нему от имени Господа, он назвал Его «Бог Израиля», как бы оставляя место также для иных богов. И даже в «Песне Моисея» после перехода через Красное море появляется совершенно немонотеистический стих: «Кто, как Ты, Господи, между богами?» (Исх. 15, 11) Иными словами, есть и другие боги, но ни один из них не идет ни в какое сравнение с Богом Израиля.

И так не только в Пятикнижии. Когда пророк Илия состязался с пророками Ваала в вызывании дождя, он предложил им: «И призовите вы имя бога вашего, а я призову имя Господа, Бога моего» (3 Цар. 18, 24). А пророк Михей сказал: «Ибо все народы ходят, каждый — во имя своего бога; а мы будем ходить во имя Господа Бога нашего во веки веков» (Мих. 4, 5). Эта фраза тоже указывает на существование других богов, наряду с «нашим Богом».

Но даже «наш единственный» еврейский Бог тоже поначалу не вполне единственный. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в Библии упоминания его действий и титулов не только в единственном, но и во множественном числе. Так, в первом стихе Библии Бог появляется в единственном числе: «В начале сотворил Бог…», а в продолжении этой главы сам Бог говорит о Себе во множественном: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт. 1, 26). Читатель, конечно, может сказать, что это первое в Библии множественное число единого Бога — просто pluralis majestatis, то есть царственное возвеличение. Но и Аэндорская волшебница сказала царю Саулу: «Богов видела (я), поднимающихся из земли» [126] (1 Цар. 28, 13). И в той же книге филистимляне говорят о едином боге евреев: «Горе нам, кто избавит нас от руки этих могучих Богов?» [127] (1 Цар. 4, 8) Но самый интересный пример такой разноголосицы читатель может встретить в книге Иисуса Навина, где в одном и том же предложении стоят «Бог-ревнитель» в единственном числе и «Боги святые» во множественном (Иис. Н. 24, 19) [128] . Даже Десять заповедей не лишены этой религиозно-лингвистической проблематичности. И здесь появляются «боги» во множественном числе. Действительно, уже в первой заповеди написано: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20, 2–3). Слова эти можно понимать в том смысле, что «другие боги», быть может, тоже существуют, но это не боги евреев. Не они вывели евреев «из земли Египетской, из дома рабства», а потому им нельзя поклоняться. Иными словами, тут утверждается не столько единственность еврейского Бога в мире, сколько его единственность в качестве еврейского Бога, тот факт, что Он является единственным и эксклюзивным Богом народа Израиля.

126

В синодальном переводе эта особенность оригинала утеряна: «Вижу как бы бога, выходящего из земли».

127

Здесь также синодальный перевод дает единственное число: «Горе нам! Кто избавит нас от руки этого сильного Бога?»

128

В синодальном переводе: «Не возможете служить Господу, ибо Он Бог святый, Бог ревнитель…» Все эти примеры опираются на тот факт, что в оригинале Библии имя Бога Элохим имеет формальные признаки множественного числа (окончание — им), тогда как глаголы и прилагательные, употребляемые с ним в приводимых автором примерах, имеют (в оригинале) иногда форму множественного, а иногда — единственного числа. В синодальной версии слово Элохим везде переведено просто как «Бог».

«Слушай, Израиль»

В противоречии со всем вышесказанным стоит самый главный, волнующий и исчерпывающий из стихов иудаизма: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6, 4). Казалось бы — высшее выражение монотеистического принципа. Но и это не обязательно так. И тут речь идет о «Господе, Боге нашем», так что и в этом стихе допускается существование богов, которые являются не «нашими», а богами других народов. И «един» может быть истолковано как наш единственный Бог, а не обязательно как единственный бог в мире.

Насколько вопрос касается единственности Бога, самое ясное его библейское выражение содержится в книге Исаии: «Я первый, и Я последний, и кроме Меня нет Бога» (Ис. 44, 6). Вот здесь Господь действительно изображен как единственный не только у нас, но во всем мироздании и во все времена, и отсюда, кстати, взяты слова Иисуса в Откровении Иоанна Богослова: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Отк. 1, 8). Альфа и Омега — это как раз первая и последняя буквы греческого алфавита.

Стих Исаии не приобрел популярности. Популярным в народе стало более простое выражение той же идеи, которое впервые прозвучало во Второзаконии, в обращении Моисея к народу Израиля. В этом обращении есть замечательная фраза: «Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его» (Втор. 4, 35). Эта фраза даже дважды замечательна. Во-первых, она содержит ясную и четкую формулу: «Только Господь есть Бог», согласно которой Господь есть имя бога, а Бог (с прописной буквы) — это его звание и определение. А во-вторых, она завершается не требующим раздумий простым и звонким лозунгом, которому мог бы позавидовать любой современный копирайтер: «Нет еще кроме Его».

И неудивительно, что не великолепное, но загадочное: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» — красуется сегодня на стикерах многих израильских автомашин, а именно это, схватываемое на лету: «Нет еще кроме Его», а также: «Господи, мы любим Тебя», — из расположения которых на заднем стекле явствует, что, по мнению верующего, Господь правит той «маздой», которая следует сразу за ним. Такое выражение веры вполне соответствует духу сегодняшнего измельчавшего и вульгаризированного иудаизма, в котором вера свелась к паломничеству на могилы праведников, конвейерному производству новообращенных и кружкам «популярной каббалы», а также к склянкам со «святой водой», амулетам от «чудотворцев» и таким вот стикерам на заднем стекле.

«Господь един»

Как мы говорили, люди склонны видеть в монотеизме возвышенную духовную идею, но интересно взглянуть на него также с точки зрения Бога. Представляется, что для Него этот монотеизм — настоящая беда. Возможно, самая большая жестокость со стороны Его верующих. Не поклонение другим богам, и не нарушение субботы, и не пожирание креветок во время поста Гедалии [129] , а то, что мы сделали Господа, Бога нашего, Господом единым.

129

День траура и поста на следующий день после еврейского Нового года, установленный в память об убийстве последнего наместника Иудеи при вавилонянах (586 г. до н. э.).

Нехорошо Богу быть одному. Боги древних Греции, Рима, Египта и Вавилона жили богатой и насыщенной коллективной жизнью — рожали детей, ссорились, мстили, влюблялись и изменяли, воевали и развлекались, — а наш Господь Бог живет в полном одиночестве. И выходит, за нашими с Ним взаимными жалобами, что не раз напоминают споры супругов, слишком долго живущих вместе, скрывается древняя и глубокая распря: Бог изгнал нас из рая и приговорил к жизни, полной труда и боли, а мы изобрели монотеизм и приговорили Его к жизни одинокой и бездетной.

В книге Бытия есть намек на то, что в жизни нашего Бога бывали и лучшие времена. Как я уже говорил выше, Его собственные первые слова о Себе произнесены во множественном числе: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт. 1, 26), и возможно, что Он произносит это, обращаясь к целой компании богов. Действительно, в начале шестой главы той же книги рассказывается об интересных и таинственных личностях, которые именуются там «сынами Божиими». Если у Бога были сыновья, то была ли у него также жена? А может быть, две? Шестнадцать? Семьдесят? А эти сыны Божии — они тоже были богами? Библия не дает ответа на эти вопросы, но продолжение рассказа свидетельствует об особых и добрых отношениях между сынами Божьими и человеческим родом: «Сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6, 2). Дочери человеческие даже родили сыновьям Божиим детей, которые были «сильные, издревле славные люди» (Быт. 6, 4).

Этот рассказ, смутное воспоминание о древнем мифологическом пласте еврейской религии, свидетельствует о веселых политеистических временах нашей истории, особенно веселых с точки зрения Бога, — и это не единственный такой рассказ. В книге Иова мы читаем: «И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана» (Иов. 1, 6). И здесь тоже описывается теплая семейная компания, и Бог здесь принимает гостей, заключает пари с одним из них, с сатаной, слушает и рассказывает истории, а возможно, даже подает угощение. Нет сомнения, что Он получает удовольствие от такого времяпрепровождения.