Впервые в жизни
Шрифт:
Мэтт перевернул ее на спину и заглянул в лицо, словно ища чего-то, возможно, намека на то, что она все еще продолжает ему верить. И то, что он увидел, заставило его улыбнуться.
— Это уже лучше, — удовлетворенно сказал Мэтт, олицетворяя сплошное мужское самодовольство. Большой секси-олух.
— Отодвинься, — велела Эми, пытаясь сбросить его.
— Почему? Спешишь куда-то?
— Да, и ты тоже. Назад в лесничество.
— Еще рано.
Он перекатился на бок и стал медленно целовать ее, пока она не прильнула к нему так, словно всегда тут была.
— Рана болит?
— Нет.
— Хорошо.
Она ждала, что он снова возьмет ее. Но он прижался губами к ее виску и не спешил ласкать.
— Прошлой ночью тебе пришлось нелегко, — тихо начал Мэтт наконец.
Эми сжалась:
— Ну… да.
— Ты была напугана.
— Смертельно. За Райли.
— Знаю. Но кроме этого, было что-то еще.
Сердце Эми почему-то оказалось в самом горле.
— Тебя не так легко запугать, — продолжал он. — Ты бросилась девчонке на помощь. И ты чертовски отважна.
Ей не понравилось, куда он клонит, поэтому она попыталась его оттолкнуть.
— Тебе в самом деле пора на работу.
— Скоро поедем.
Он держал ее осторожно, но очень крепко.
— Что тебя тревожит, Эми? Что-то пробудило дурные воспоминания? Что именно? Что над Райли издевался ее брат?
— Сводный.
Мэтт кивнул.
— Ты рассказывала о бабушке, о том, как после ее смерти ты переехала к матери. Но там долго не продержалась и в шестнадцать лет ушла из дома.
— Да. И что?
— Так почему ты сбежала оттуда?
Его взгляд был спокойным, тело сильным и теплым, но последний вопрос был похож на выстрел:
— И что тебе напомнил тот эпизод со сводным братом Райли?
Эми открыла было рот, чтобы убедить Мэтта в том, что никакой связи между ее прошлым и нападением на Райли нет, но задохнулась.
Она закрыла глаза, прижалась лицом к его шее, находя утешение в знакомом запахе. От него пахло лесом, мылом, мужчиной, и все это удивительно успокаивало.
Мэтт оттянул ее голову за волосы и нежно поцеловал, давая знать, что он с ней. Рядом.
С ним она в безопасности. Как никогда прежде. Ему все можно сказать.
Но в его глазах она сильна, неукротима и может со всем справиться. Ей нравилось, что он считал ее такой, а не жертвой. Если она расскажет о своей юности, о том, кем была раньше, все изменится, и это разобьет ее сердце.
Ладонь Мэтта скользнула по ее спине. Такой обманчиво хрупкой. Но на самом деле она — скала.
Он приподнял ее подбородок.
Она встретила его взгляд.
— Я… я была кошмарным подростком.
— «Кошмарный» — это определение любого подростка.
— Нет, в самом деле кошмарным. И после смерти бабушки вообще стала неуправляемой.
— Ты грустила по ней?
— Да, и вела себя ужасно. Так, словно бабушка специально меня бросила. У мамы был новый муж, очень богатый. Я и не представляла, как мы были бедны, пока не перебралась к маме. У нас вдруг появилось все, я оказалась в совершенно другой среде и не знала, как себя вести. Я была отвратительной и, кажется, все делала назло.
— Возможно, чтобы привлечь внимание.
— Да.
Эми отвела взгляд, и Мэтт понял: она что-то скрывает. И наверняка что-то скверное.
— Моя мать никогда не умела выбирать мужчин. Но этот тип… он отличался от ее обычных… Он был членом совета эксклюзивной школы, так что меня устроили туда. Я не вписалась в тамошний круг, как и во все остальные. Воровала, пропускала уроки. Прятала ворованное. Лгала. То и дело попадала в неприятности и каждый раз уверяла, что я ни при чем.
— Вполне естественно для такого возраста, — заверил Мэтт.
— Нет, — покачала она головой, и волосы мягким шелком рассыпались по руке Мэтта. — Я действительно была настоящей гадиной. До мозга костей. Девочки ненавидели меня, и не без основания. Зато мальчики… относились иначе. Я для этого сделала все. Водила парней за их эго, которое в этом возрасте находится у них между ног.
Эми крепко зажмурилась.
— Я постоянно искала неприятностей, а потом любым способом выползала и выскальзывала из них, виня кого-то другого.
Она помолчала.
От ее мрачного тона по спине Мэтта прошел озноб.
— Что случилось?
— Наконец я нарвалась на одного субъекта… более сильного, умного и взрослого. Того, кем я не могла управлять или манипулировать. Он хотел… хотел того, что я не могла ему дать.
— И что это? — напрягся Мэтт.
— Себя.
Он ощутил, как ударило ему в ладонь ее сердце.
— Он…
Она осеклась и покачала головой.
— Не надо, Эми! Не надо!
Он крепко прижал ее к себе, горько жалея, что не может вести эту битву вместо нее.
— Он тебя изнасиловал?
— Нет.
Эми с трудом сглотнула, и Мэтт подумал, что, возможно, она ничего больше не скажет, но она с трудом выдавила:
— Я сумела помешать ему.
— Слава Богу! — яростно прошипел он.
— Я знала, чего он добивается. Конечно, я была совершенно неразборчива в связях и меняла одного парня за другим. Все это знали.
— Да плевать мне, даже если ты себя продавала! Ты была ребенком! Скажи, ты сдала его? Рассказала кому-нибудь?