Впотьмах
Шрифт:
Эжа я разбудила лишь тогда, когда у меня не осталось сил бороться со сном. Коротко рассказала ему о тех звуках, которые ранее доносились из-за стены и все еще доносятся снаружи, а заодно и тех словах, что мне сказал Лесовик. К счастью, голова у меня болела уже не так сильно, но от непонятного давления и часто накатывающих панических атак я так и не избавилась. Состояние было такое, что хоть волком вой.
— Теперь понятно, что не одному мне так паршиво… — подосадовал Эж, потирая виски. — Голова раскалывается… Говоришь, это началось не сразу?
— Нет, вначале казалось, что рядом ходят звери — во всяком случае, до меня доносились их голоса. А теперь наступила тишина, только вот она какая-то на редкость неприятная.
— Так, посмотрим… — Эж подошел к плите, закрывающей вход, и положил на нее свою ладонь. Судя по нахмуренному лицу, молодому человеку что-то очень не понравилось.
— Подойди сюда… — кивнул он мне. — И положи свою руку на этот камень.
Говоря откровенно, сейчас мне больше всего хотелось спать, а вовсе не шевелиться лишний раз, но Эж не стал бы звать меня понапрасну. Вздохнув, поплелась к входу, но когда положила свою ладонь на камень, то от неожиданности сразу же отдернула руку — плита была не просто холодной, а, можно сказать, ледяной. Такое впечатление, будто плита насквозь проморожена зимней стужей.
— Что это?.. — я растерянно посмотрела на Эжа.
— Это значит, что мы находимся в очень опасном месте… — хмуро ответил тот. — Теперь я понимаю, отчего наш проводник так торопился добраться сюда до захода солнца.
— Зато я ничего не понимаю.
— Дело в том, что в этом мире по ночам и своих укрытий выходят не только хищники, но и иные сущности. Кстати, с одной из них мы уже встречались.
— Когда?.. — от усталости и боли в висках я плохо соображала.
— Ночью в Тарсуне, когда мы увели из храма нашу беглую парочку, и шли по улицам города. Их называют ночными призраками.
Верно, было такое! Тогда мы увидели полупрозрачную колышущуюся фигуру человека, которая по воздуху скользила к нам. Помнится, тогда меня больше всего испугали ярко-красные глаза этого… существа, которыми оно смотрело на нас. А еще это призрачное создание явно стремилось напасть на кого-то из нас. Отогнал это существо Эж, бросив в него серебряную монету…
— А почему ты думаешь, что здесь…
— О таких созданиях в тюремной камере шло немало разговоров… — Эж вновь приложил руку к плите. — Многое в рассказах о них, конечно, привирали, но и того, что есть в действительности, хватает с лихвой. Они, эти существа, выходят из своих нор и укрытий только по ночам, ищут тех, у кого можно забрать тепло и жизнь, причем предпочитают охотиться не на животных, а на людей. Почему на людей? Видимо, они вкуснее, да и сил от человека можно забрать куда больше, чем от животного. Именно потому, там, снаружи, в данный момент находится немало гм… оголодавших сущностей, мечтающих вцепиться в нас, грешных. С одиночными призраками еще можно справиться, но если навалятся кучей, то ни о каком спасении и речи быть не может. Рискну предположить, что в данный момент за стеной находится целая толпа этих омерзительных созданий, которые пытаются пробиться сюда. Знаешь, почему нам сейчас так плохо? Просто те, что сейчас находятся по ту сторону плиты — они воздействуют на нас, пытаясь оглушить, подчинить, вытащить наружу.
— Но этот холод…
— А разве не ясно?.. — перебил меня Эж. — От этих сущностей всегда веет могильным холодом, и без человеческого тепла им не прожить. На Земле подобных тварей в старину относили к числу тех, кого называют нечистью. Но наш мир — он где-то очень далеко, а здешняя нечисть — это куда более неприятный вариант того, что мы знаем по нашим старым сказкам и бабкиным страшилкам. Если сейчас кто-то из нас окажется снаружи, то очень скоро от него останется только скелет, обтянутый кожей.
— Совсем как вампиры.
— Что-то общее есть… — согласился Эж. — Только вампиры пьют кровь, а эти сущности выпивают тепло, жизнь и душу.
— А как же люди от них спасаются?
— Разве не ясно? Днем эти твари не показывается — дневной и солнечный свет для них губителен, а ночью люди закрывают все окна и двери в своих жилищах. Конечно, простое окно от такой твари не спасет, и потому-то даже в доме у самого последнего бедняка серебряная стружка или серебряная пыль вделаны в оконные рамы и дверные проемы. Без таких мер безопасности тут не выжить. Так что главное оружие против здешней нечисти — это серебро.
— Погоди… — испугано прошептала я. — А если те, что находятся за стеной…Вдруг они сюда проберутся?
— Это вряд ли… — покачал головой Эж. — Конечно, те, что извне пытаются сюда забраться — нервы они нам, конечно, помотают, да и отдохнуть не дадут, но внутрь не проберутся.
— Мне бы твою уверенность!
— Так это же очевидно!
— Для кого как… — покосилась я на спящего проводника. — Ты совсем как Лесовик. Тот тоже соизволил сообщить мне, чтоб я ничего не боялась: дескать, они сюда не пройдут!.. Успокоил!.. Теперь ты говоришь мне примерно то-же самое! И что я должна думать? Извини, но сейчас ночь, я устала и спать хочу, так что моя умственная деятельность в данный момент буксует на месте, и причина вашей уверенности до меня, грешной, никак не доходит! Хотя… Неужели?!
— Дошло?.. — усмехнулся Эж. — Лично мне это окончательно стало ясно только вечером, когда Лесовик велел поставить его бесценные дорожные мешки у входа в нашу пещеру. Я, конечно, ощущал, что мой груз очень тяжел, и даже прикинул, что это может быть, но… И вообще, сейчас время позднее, ложись спать. Утром поговорим.
— Надеюсь, к тому времени головная боль пройдет.
— В этом не сомневайся. Как только ночные обитатели уберутся к себе, нам всем сразу легче станет.
— Твоими бы устами…
Уже засыпая на лежанке, подумала о том, что если в дорожных мешках Лесовика, и верно, находится серебро, то наш путь по лесу может грозить непредсказуемыми последствиями — ведь серебро в этом мире ценится куда дороже золота. Ну, от нечисти серебро нас защитит, а вот что касается людей — тут вопрос открытый…
Не сказать, что утром все мы были жизнерадостны и полны сил — что ни говори, но долгое ментальное воздействие так быстро не проходит. Главное — больше не было того странного шепота, который если не сводил с ума, то забирал силы и воздействовал на душу. Ни у кого из нас не было аппетита, так что завтрак не занял много времени. Лидия выглядела хотя и уставшей, но чуть отдохнувшей, а вот о Лесовике такого не скажешь — бледный, и, без сомнений, с температурой. Похоже, его рана на ноге все-таки воспалилась.
— Как чувствуешь себя?.. — спросила у мужчины.
— Хорошо… — буркнул тот. — Что тебя еще интересует?
— Мне бы ногу твою посмотреть… — начала, было, я, но Лесовик зло огрызнулся:
— Чего ты там не видела? Любопытство, знаешь ли, до добра не доводит.
— У тебя ранение, а ты вчера весь день тащил на себе тяжелый груз. Твоей ноге подобные нагрузки явно не пошло на пользу. Потому и прошу…
— Я что, неясно сказал? У меня все в порядке! Ладно бы чем-нибудь другим интересовалась, куда более завлекательным…