Впотьмах
Шрифт:
— Они же весной парами ходят! Если второй зверь рядом, то…
— Перестань!.. — похоже, что на охотника напал азарт. — Сейчас еще день, а этот зверь днем вообще слепой, не видит того, что у него под носом творится!
— Сейчас вечер… — продолжал мальчишка, но отец повысил голос:
— Хватит, я сказал!
— Да они же нас выманивают!
— Ночью — да, но не вечером!
— Может, для начала поедите… — вмешалась я, но охотник, если можно так выразиться, закусил удила. Он лихорадочно стал собирать свое снаряжение, отмахнувшись от меня:
— Потом, все потом…
Да иди ты куда хочешь!.. — подумалось мне. Надо же, что делает с человеком азарт — ради охоты не боится даже оставлять нас в домике со своими детьми! Неужели не понимает, что когда он переступит порог дома, то его мальчишки останутся здесь с чужими людьми? Впрочем, пусть все решает сам.
Я повернулась к печке, ухватом доставая горшки, а затем вытащила из все того же небольшого сундука несколько деревянных тарелок… Как, интересно, так наш охотник? Вот, и дверь открывается…
Как и опасались детишки, охота у их папаши долго не продлилась. Не прошло и минуты, как охотник ввалился в избушку, и рухнул на пол, и на него было страшно смотреть — весь в крови, одежда разодрана… Да уж, сходил мужик поохотиться! И с чего ему приспичило кидаться в лес?
— Кто это его?.. — спросил Эж, глядя на лежащего мужчину, одежда которого на глазах темнела от крови.
— Тайр… — мальчишка был перепуган. — Это звери такие — они по весне вдвоем охотятся! Один зверь к себе подманивает, а другой рядом прячется, охотится на того, кто к первому приближается. За их шкуру столько платят, что на эти деньги семье год можно жить! Звери умные, но выходят из своих нор только ночами, и потому добыть их очень трудно… Папа вышел, только успел осмотреться, а второй на него и накинулся… Хорошо, что папа далеко от входа не успел отойти!
Теперь понятно, отчего охотник решил рискнуть — как обычно, все упирается в деньги, только вот иногда головой надо думать, перед тем как что-то делать собираешься, но что сейчас об этом говорить…
— Так чего стоите, раздевайте его!.. — только что не рявкнула я, и непроизвольно посмотрела в окошко, надеясь увидеть этого самого тайра. Повезло: зверь сидел едва ли не напротив окна, не отводя глаз от избушки, и я едва не ахнула от восхищения, настолько был красив тайр. Размером зверь был с крупную рысь, но его шкура отливала самым настоящим серебром, и при каждом движении на шерсти хищника словно вспыхивали снежинки. Такое впечатление, что у этого зверя не шкура, а наряд из драгоценных камней. Грациозная посадка головы, уши с кисточками, удивительно красивая морда, и мне даже показалось, что у него осмысленный взгляд… Да разве можно на такую красоту руку поднимать?!
Однако у этой невероятно красивого зверя оказались очень длинные когти и крепкие зубы, и раны, которые он нанес охотнику, мне очень не понравились. Глубокое ранение на бедре, на руке, мягкие ткани разворочены изрядно, хорошо еще что на животе поверхностные ранения, но крови уже потеряно немало, как бы заражение не пошло… Боюсь, охотник дорогой, если не случится чудо, то ты, похоже, отбегался, причем навсегда. Все, что я могу сейчас сделать — так это только наложить повязки, благо в сундуке отыскалось немного чистого холста.
— Что, плохо дело?.. — с трудом произнес охотник, когда я закончила перевязку.
— Бывает и хуже… — я постаралась произнести эти слова как можно более уверенным голосом.
— Надеюсь…
В такой обстановке все наскоро проглотили ужин, а чуть позже мальчишки закрыли ставни на окнах — уже наступила ночь. На лавке устроили нашего больного, а остальные расположились кто где сумеет, а мне только и оставалось, что сидеть возле раненого, и дела его были не из лучших. Ожидаемо стала подниматься температура со всеми вытекающими отсюда последствиями, а сам охотник стал бредить… Единственное, чем я могла помочь этому человеку — так это то и дело укладывать на его горячий лоб сырую тряпку.
Время шло, и сыновья охотника стали о чем-то тихонько переговариваться между собой, а потом подошли ко мне.
— Вас ведь ищут… — заговорил тот, что постарше.
— Предположим… — согласилась я. — Что дальше?
— И вы к реке идете…
— Ну, идем.
— Вам в поселке никто не поможет, а церковники за вашу поимку деньги предлагают.
— Это мы уже знаем.
— Хотите спастись?.. — внезапно выпалил другой мальчишка, тот, что помладше.
— А ты что-то можешь предложить?.. — поинтересовался Эж.
— Давайте договоримся: если вы вылечите отца, то мы вам скажем, как выбраться не только из леса, но и из этих мест.
— Милый мальчик, я ж не волшебница…
— Верно. Нам сказали, что вы колдуны. Вот и спасите отца, наколдуйте ему здоровье, а мы спасем вас. Нам еще одна дорога к реке известна, и там лодка на берегу припрятана…
— Да вы, паршивцы, нам и так все скажете… — начал, было, Эдуард, но Эж его остановил.
— Ребята, ваш отец очень серьезно ранен…
— Вот и лечите его!.. — только что не закричал младший из ребят. — А не то мы вам ничего не скажем, хоть режьте нас на этом самом месте!
Возникла пауза, и все присутствующие смотрели только на меня. На уж, положение, хуже не придумаешь! Что же делать? Отказаться? Не выход из положения… Есть, конечно, у меня одна идея, но она настолько абсурдная, что ранее я ее не решалась произнести вслух. Может, все же стоит попробовать?
— Ну, давай, вспомни, чему тебя учили… — подал голос Эдуард, глядя на меня. — Зря, что ли, медицинскую науку грызла? И про клятву Гиппократа не забудь…
Не обращая внимания на слова красавчика, я вздохнула, и повернулась к Эжу:
— Прокали на огне нож поменьше, а остальные… Когда скажу, аккуратно начнете снимать повязки с раненого…
— Зачем?
— Делайте, что вам сказано.
Вначале охотнику освободили от бинтов руку, и вид у его ран, надо признать, был весьма неприятным. Ладно, нечего тянуть, все одно ничего не изменится… Высвободила из одежды запястье левой руки, взяла нож в правую, и преодолевая внутренне сопротивление, а заодно и сжав зубы, резанула ножом поперек вены под невольное “ах” окружающих. Ой, как больно!