Вприпрыжку за смертью
Шрифт:
— Рад за вас…
— Спасибо. Мы хотели, чтобы в нашем помещении было бы что-нибудь родное для японцев. Может быть, обменяемся с ними подарками, — с максимумом обаяния произнесла я. — У вас тут журавлик милый такой стоит в соседней комнате. Дали бы нам напрокат?
— Да возьмите так! — обрадовался директор. — Ради бога!
Глава «Страда» попросил меня немного обождать и вышел за дверь.
Сквозь щель я видела, как он о чем-то говорит с молодым человеком, который сидит под стеллажиком со статуэткой журавля.
Тот заинтересованно
Когда директор возвращался в кабинет, я успела заметить, как молодой человек радостно потрясает купюрами, демонстрируя их своим коллегам, и активно крутит пальцем у виска, тыча другой рукой в спину босса.
— Держите! — торжественно протянул мне птицу владелец кабинета.
— Большое спасибо, — в тон ему произнесла я и пожала протянутую руку. — Я пришлю с нашим курьером проспекты нашего комитета. Может быть, вы найдете время с ними ознакомиться, и мы…
— Непременно, — с жаром пообещал мне директор, под руку выпроваживая из кабинета.
Из-за неплотно прикрытой двери я услышала облегченный вздох и скрип кресла.
Выйдя на улицу, я первым делом удостоверилась в том, что бумаги находятся внутри статуэтки. Убедившись, что никому не пришло в голову поинтересоваться содержимым журавлика, я снова отправилась в ту же парикмахерскую и потребовала от донельзя удивленного мастера, чтобы он придал мне мой нормальный вид.
Ровно в полдень я стучалась в кабинет Руднева. Питерский бизнесмен меня ждал, не скрывая своего нетерпения. Только лишь я переступила порог, он подскочил ко мне и, схватив за локоть, выдохнул:
— Принесли?
Я выудила из сумочки журавлика и протянула статуэтку Рудневу.
Он бесцеремонно вторгся внутрь птицы и, отшвырнув в кресло статуэтку, принялся внимательно просматривать бумаги.
— Замечательно, — похвалил он меня. — Вы сработали очень оперативно.
— Как договаривались.
— Ценю, ценю, — пробормотал он, направляясь к своему столу.
Аккуратно сложив бумаги в папку, он засунул ее в сейф. Потом полез в стол, хитро мне подмигнув. Я полагала, что Руднев намеревается со мной расплатиться, как мы с ним уславливались.
Но вместо денег Руднев вынул из ящика письменного стола небольшой револьвер и наставил его на меня. Житель северной столицы печально поджал губы и, словно извиняясь, проговорил:
— Жаль, что приходится так с вами поступать, Евгения Максимовна! Но осторожность прежде всего. Поймите меня правильно, я не могу оставить вас в живых. Ведь вы держали в руках эти бумаги.
— Но я их не читала!
— Это не имеет значения, — покачал головой Руднев. — Могли прочитать, ведь правда? Я не позволю себе поверить вам на слово.
— А придется, — с притворной печалью вздохнула я. — Знаете такой анекдот?
— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Руднев, чуть поднимая ствол пистолета.
— Только то, что мне
— В смысле?
— С этих документов сняты копии, и они хранятся в надежном месте, — пояснила я. — Если я не дам знать о себе своим друзьям через полчаса, то материалы будут отправлены в средства массовой информации.
— Газеты и телевидение не в счет, — улыбнулся Руднев. — Вы прокололись.
— А я еще не закончила перечислять. Видите ли, есть разного рода влиятельные лица в политических и финансовых кругах. У меня друзья среди депутатского корпуса. А у них, в свою очередь, друзья там, наверху. Я не имею представления о фирме, которая делегировала вас, но о деятельности Головатова мне кое-что известно. Думаю, что многим людям на местах захочется отследить его связи, в том числе и в Питере.
— Я сейчас позову людей, и они из вас отбивную сделают, — пообещал Руднев. — Какая бы ты ни была крутая, мало кто может выдержать, когда ему… Ну, в общем, представь себе то, что может присниться только в кошмарном сне какому-нибудь Чикатило. Скажешь адресок своих друзей как миленькая, никуда не денешься. У тебя сейчас выбор — умереть быстро или очень медленно.
— Я уже сделала свой выбор, — просто ответила я. — Если вы сделаете ко мне хоть один шаг, я укушу свой воротник, в котором зашита ампула с цианистым калием. Так что пытать вы меня не будете ни при каком раскладе. Я, кстати, буддистка, и смерть для меня — мягко говоря, не событие…
Конечно, я блефовала. Но блефовала наверняка. Руднев был настолько взвинчен свалившимися на него проблемами, связанными со смертью Головатова и пропажей денег, что купился на такой банальный прием.
Ствол пистолета дрогнул. Руднев задумался и раздраженно пробормотал себе под нос:
— Надо было вести вас с вечера и снять сразу же по получении бумаг.
— Наверное, — пожала я плечами. — Итак, вы намерены со мной расплатиться или как?
— А, вы про деньги, — пробурчал Руднев, пряча пистолет и вынимая из кармана пачку долларов. — Ну ладно, черт с вами, вот две штуки.
Он отсчитал мне двадцать сотенных бумажек и швырнул их через стол.
— Мы договаривались на две с половиной, — напомнила я, забирая купюры.
— Думаете, мне жалко? — искренне удивился Руднев. — Это просто вычет за моральный ущерб. Вы изрядно потрепали мне нервы.
Он уселся в кресло и махнул рукой, давая мне понять, чтобы я выметалась.
— Вот еще что, — остановил он меня на пороге. — Я все эти денежные дела разошью через десять дней. Если за это время документы будут обнародованы — ты труп, что бы ты там ни плела про буддизм. Если хорошо будешь себя вести и молчать — останешься в живых. А на одиннадцатый день можешь рассылать эти бумаги куда тебе заблагорассудится — они уже не будут значить ровно ничего.
— Хорошо, — покорно кивнула я головой. — Через десять дней ксерокопии полетят в мусорное ведро. Приятно было с вами познакомиться.