Врачевание и психика
Шрифт:
Сегодня многие люди задумываются над этими вопросами, пытаясь по-своему ответить на них.
Для больного человека в принципе все равно, какими методами его будут лечить. Лишь бы это лечение дало результаты, избавило от мучений, физических и нравственных страданий. Он готов преклониться как перед медицинской наукой, так и перед любым врачеванием, не связанным с ее институтами. И если медицинская наука оказывается бессильной в излечении какого-либо заболевания, то человек готов поверить в любое чудо исцеления независимо от того, исходит ли оно от еще не признанного, но многообещающего специалиста, искусного экстрасенса или доморощенного знахаря. Тут-то и открывается широкий простор для коммерческой деятельности тех, кто не прочь погреть руки на вере людей в чудо исцеления. К сожалению, верующим в чудо исцеления людям не так-то просто отличить обладающих природным даром искусных врачевателей, которых, судя по всему, не много в нашей стране, да и, видимо, во всем мире, от все увеличивающегося потока их подражателей, забывших о нравственной максиме "не навреди!" или сознательно отринувших ее. И тут появляется опасность возникновения новых
Как это ни парадоксально на первый взгляд, но и в конце XX столетия в человеческом обществе наблюдаются две противоположные тенденции. С одной стороны, происходит лавинообразный рост научного знания, приобретающего первостепенное значение буквально во всех сферах жизни людей. С другой все большее распространение в массовом сознании получают идеи, косвенно или непосредственно связанные с астрологией, парапсихологией, спиритизмом, неофициальным врачеванием, всевозможными верованиями светского и религиозного характера, то есть идеи, которые часто воспринимаются как не совместимые с наукой и находящиеся где-то на грани с магией, колдовством и мистицизмом.
Пациент, не верящий в компетентность лица, священнодействующего перед больным, в его способность избавить от физических или психических страданий, имеет мало шансов на исцеление. Вместе с тем вера в чудо, свершаемое врачевателем, - необходимый атрибут успешного лечения. С человеком, внутренне не настроенным на чудо и не ожидающим его со всей страстью и упованием, на которые только способен, оно не случается. Кстати, именно на это обращает внимание С. Цвейг, пытающийся в своей трилогии раскрыть психологию чуда. Любой врачеватель, хоть сколько-нибудь смыслящий в психологии восприятия больным своего образа, безусловно понимает это и всеми доступными средствами стремится поддержать его веру в самого себя и в чудо исцеления. Ради достижения этого он готов пойти даже на священный обман и заведомую ложь, если она во спасение больного.
Но кто определит ту грань, отделяющую священный обман ради сокрытия подчас ужасающей правды о состоянии здоровья пациента, знание которой способно подточить его веру в чудо исцеления и повергнуть его в отчаяние, от наглого обмана с целью маскировки своей некомпетентности и сохранения престижа в глазах окружающих? Кто очертит пределы допустимого, разделяющие ложь во спасение от лжи во имя придания врачу ореола популярности и всеведения?
Так уж устроен человек, что он не может жить без веры - веры в бога или чудо, в свое собственное будущее или грядущее своих детей, в себя самого или других людей. Без веры во что-то или в кого-то человек еще не человек или уже не человек. Но - и это нам хотелось бы тоже подчеркнуть ему не должно быть чуждо и сомнение, без которого нельзя стать независимой личностью, почувствовать себя свободным от властных структур, стремящихся подмять человека под себя, и от авторитарного воздействия со стороны других людей, пытающихся навязать ему свою волю.
Слепая вера ведет к порабощению, закабалению человека. Фанатическое сомнение - к разъедающему душу самокопанию и всеразрушающему нигилизму. И та и другая крайности лишают человека собственно человеческого измерения. Поэтому необходим поиск целесообразного равновесия, не позволяющего соскользнуть в преисподнюю безумия или превратиться в бездумное существо, автоматически подчиняющееся любым воздействиям извне.
Здоровая вера в чудо исцеления поддерживает человека, является незаменимым помощником в деле врачевания. Здоровое сомнение не только предохраняет человека от последующих разочарований, но и служит гарантией того, что он не окажется слепой игрушкой в руках другого, пусть доброго, стремящегося ниспослать благодать и избавить от различного рода недугов, но при всех своих несомненных достоинствах и уникальных потенциях далеко не всегда способного предусмотреть все последствия, в том числе и негативные, своего воздействия на психику обратившегося к нему за помощью пациента.
Все это общеизвестно, хотя и не всегда доходит до сознания, погруженного в суету повседневности с ее многообразными иллюзиями и мифами. Поэтому единственное, пожалуй, что хотелось бы пожелать читателю трилогии С. Цвейга, побыть наедине с самим собой после того, как он перевернет последнюю ее страницу. Побыть наедине с теми мыслями, которые у него возникнут во время чтения трилогии и после его завершения. Заглянуть в глубины своей души. В конечном счете, дорогой читатель, от тебя самого зависит твое собственное здоровье и будущее. Верь и сомневайся, сомневайся и верь! И будь честным по отношению к своей вере и сомнению!
Валерий Лейбин
ВВЕДЕНИЕ
Всякое ущемление естества есть напоминание о высшей родине.
Новалис [2]
Здоровье для человека естественно, болезнь - неестественна. Здоровье приемлется его телом как нечто само собой понятное, так же, как воздух легкими и свет глазами; не заявляя о себе, живет оно и растет в нем вместе с общим его жизнеощущением. А болезнь - она проникает внезапно, как что-то чуждое, она нечаянно набрасывается на объятую страхом душу и бередит в ней множество вопросов. Ибо если откуда-то со стороны явился он, злой ворог, то кто же наслал его? Останется он или отойдет? Доступен он заклятию, мольбе, преодолению? Жесткими своими когтями извлекает болезнь из сердца противоречивейшие чувства: страх, веру, надежду, обреченность, проклятие, смирение, отчаяние. Она научает больного спрашивать, думать и молиться, поднимать полный испуга взор в пустоту и обретать там существо, коему можно поведать о своем страхе. Только страдание создало в человечестве религиозное чувство, мысль о боге.
2
2
Поскольку здоровье от природы присуще человеку, оно необъяснимо и не требует объяснений. Но всякий страждущий ищет в каждом случае смысл своих страданий. Ибо мысли о том, что болезнь нападает на нас без всякого толку, что без всякой нашей вины, бесцельно и бессмысленно, тело охватывается жаром и раздирается, до последних своих глубин, раскаленными лезвиями боли, - этой чудовищной мысли о полной нелепости страданий, мысли, достаточной, чтобы ниспровергнуть всю этику мироздания, человечество еще никогда не решилось довести до конца. Болезнь всякий раз представляется ему кем-то ниспосланной, и тот непостижимый, кто ее посылает, должен, по мнению человечества, иметь все основания для того, чтобы вселить ее именно в это вот тленное тело. Кто-то должен иметь зло на человека, гневаться на него, его ненавидеть. Кто-то хочет его наказать за какую-то вину, за какой-то проступок, за нарушенную заповедь. И это может быть только тот, кто все может, тот самый, кто мечет молнии с неба, кто шлет на поля жар и стужу, кто возжигает звезды и туманит их, ОН, у кого вся власть, всемогущий: бог. От начала времен поэтому явление болезни связано с религиозным чувством.
Боги посылают болезнь, боги одни могут и взять ее обратно: эта мысль утверждена незыблемо в преддверии всякой врачебной науки. Еще полностью лишенный сознания собственного своего разумения, беспомощный, несчастный, одинокий и слабый, охвачен человек древности пламенем своего недуга и не знает другого выхода, как с воплем обратить свою душу ввысь, к богу-чародею, чтобы он от него отступился. Только вопль, молитву, жертвоприношение и знает первобытный человек в качестве лечебного средства. Нельзя защититься против него, сверхсильного, непреоборимого во мраке; значит, нужно смириться, добиться его прощения, умолять его, упрашивать, чтобы он взял обратно из тела пламенеющую боль. Но как достигнуть его, невидимого? Как взывать к нему, не зная его обиталища? Как подать ему знаки раскаяния, всепокорности, обетования и готовности к жертвам, знаки, которые были бы ему понятны? Всего этого не знает оно, бедное, неискушенное, смутное сердце ранней поры человечества. Ему, неведающему, не откроется бог, не снизойдет к низкой его, будничной доле, не удостоит его ответа, не услышит его. И вот, в нужде своей, должен беспомощный, бессильный человек искать себе другого человека как посредника перед богом, мудрого и искушенного, которому ведомы чары и заклинания, дабы умилостивлять темные силы, ублажать их во гневе. И таким посредником в эпоху первобытных культур является единственно жрец.
Таким образом, в доисторическую пору человечества борьба за здоровье означает не борьбу с отдельною болезнью, а борьбу за бога. Всяческая медицина на земле начинается как теология, как магия, культ, ритуал, как душевная напряженность человека против посланного богом испытания. Телесному страданию противопоставляется не технический, а религиозный акт. Не ищут причин недуга, а ищут бога. Не борются с болевыми явлениями, а пытаются замолить болезнь, искупить ее, откупиться от бога при помощи обетов, жертв и церемоний, ибо только тем путем, каким пришла она, - путем сверхъестественным - может она и отступиться. Так единству явления противопоставляется еще полное единство чувства. Есть только одно здоровье и одна болезнь, а для этой последней опять-таки только одна причина и одно средство: бог. А между богом и страданием есть только один посредник - все тот же жрец, этот страж души и тела в одно и то же время. Мир еще не расщеплен, не раздвоился; вера и знание образуют в святилище храма одну, единую категорию; избавление от боли не может совершиться без выступления на арену душевных сил, без ритуала, заклинаний и молитвы. А потому толкователи снов, заклинатели демонов, жрецы, коим ведом таинственный ход светил, творят свое целебное искусство не как практический акт науки, а как таинство. Не поддающееся изучению, доступное восприятию лишь посвященных, передается оно, это искусство, от поколения к поколению; и хотя жрецы, имея опыт, немало понимают во врачевании, они никогда не дают советов исключительно деловых; они требуют чуда в исцелении, требуют освященной храмины, душевной приподнятости и присутствия богов. Только очистившись и освятившись телом и духом, вправе больной воспринять целебную формулу; паломники, бредущие дальнею и трудной дорогой к храму в Эпидавре [3] , должны провести канун в вечерней молитве, должны омыть тело, заколоть каждый по жертвенному животному, проспать ночь в преддверии на шкуре жертвенного кабана и поведать сны этой ночи жрецу, для их разъяснения; лишь тогда он удостоит их одновременно и пастырского благословения, и врачебной помощи. Но всякий раз в качестве первейшего залога исцеления утверждается приближение души, полной веры, к богу: кто хочет чуда выздоровления, должен подготовить себя к чуду. Врачебная наука в истоках своих неотторжима от науки о боге; медицина и богословие составляют поначалу одно тело и одну душу.
3
3 Эпидавр - город в Греции на берегу Саронического залива. В его окрестностях располагаются целебные источники. В Древней Греции - центр почитания бога врачебного искусства - Асклепия и место паломничества людей, жаждущих исцеления души и тела.