Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Шрифт:
А. Рослин. Портрет (беременной?) великой княгини Наталии Алексеевны. 1776 г.
Надгробная плита на могиле великой княгини Наталии Алексеевны в Благовещенском соборе Александро-Невской лавры
11 апреля действиями повивальной бабки руководили привлеченные придворные врачи К. Ф. Крузе и Тоди. Последний предложил использовать акушерские щипцы, но Крузе и Бек не согласились с этим.
12 апреля повивальная бабка заявила о своем бессилии что-либо сделать для роженицы. В этой ситуации врачи Тоди и Роджерсон настаивали на необходимости хирургического вмешательства, то есть кесарева сечения, для спасения жизни великой княгини, так как врачи считали, что ребенок уже погиб. Однако кесарево сечение проведено не было. Такое решение могла принять только Екатерина II, фактически это был приговор Наталье Алексеевне, в теле которой находился мертвый ребенок. Тем не менее в этот день Екатерина II, встречаясь с дипломатами, уверяла их, что все идет как должно и поводов для беспокойства нет. Трудно поверить, что кто-то из медиков, а их было несколько,
447
Позже Екатерина II писала М. Гримму: «Были минуты, когда мне казалось при виде ее мук, что мои внутренности тоже разрываются» (18 апреля 1776 г.). В письме к московскому главнокомандующему князю М. Н. Волконскому, описывая произошедшую трагедию, Екатерина II упоминает: «Я и великий князь все пятеры сутки, и день, и ночь безвыходно у нея были» (1 мая 1776 г.).
13 апреля утром Екатерина II, точно зная, что ребенок умер, предполагала, что вслед за ребенком умрет и Наталья Алексеевна. [448] Дело в том, что хирург Тоди в 4 часа утра (по другим сведениям, в 8 часов утра) провел плодоразрушающую операцию. Эта операция прошла в присутствии Екатерины II и наследника Павла Петровича. [449] Однако с операцией безнадежно затянули, к этому времени у великой княгини началась гангрена от разложения умершего младенца. [450]
448
Екатерина II писала статс-секретарю С. М. Кузьмину: «Сергей Матвеевич. Дело наше весьма плохо идет, какою дорогою пошел дитя, чаю, и мать пойдет. Сие до времени у себя держи, а теперь напиши письмо Кашкину, чтоб покои в Царском Селе приготовили и подержали, будто к моему рождению, не равно – приеду. Кой час решится, то сына туда увезу».
449
Гофмейстрина умиравшей великой княгини Натальи Алексеевны Е. М. Румянцева сообщала в письме к мужу, что «операцию сделали в присутствии Ея Величества и Его Высочества».
450
Видимо, запах в комнатах умершей великой княгини был такой, что Екатерина II письменно приказала своему секретарю И. И. Бецкому, как только вынесут тело, «содрать обои из всех комнат, мебель раздать, деревянные перегородки ломать. По причине запаха. Ибо вонь несносная последние дни была».
За жизнь Натальи Алексеевны врачи боролись еще два дня. 14 апреля для консультаций был приглашен французский врач Моро. Утром 14 апреля прибыл врач прусского принца Генриха, но все уже было предопрелено. Вечером этого дня епископ Платон приобщил умиравшую великую княгиню Святых Тайн, а затем соборовал.
15 апреля «в высочайшем Ея Императорского Величества присутствии» великая княгиня Наталия Алексеевна скончалась. [451] Это случилось на восьмой день после начала родовой деятельности. Показательно, что великая княгиня скончалась в 16 часов 42 минуты, а уже в 17 часов 20 минут Екатерина II с сыном выехала из Зимнего дворца в Царское Село. Там, несмотря на объявленный трехмесячный траур, Екатерина II отметила свой 47-й день рождения, сопровождавшийся парадной трапезой с пальбой из пушек, на которой придворные были «в цветном платье».
451
См.: Морохин А. Искривление стана // Родина. 2013. URL: https://archive.is.
После проведенного вскрытия усопшей медики составили официальное заключение, подписанное 13 врачами, в котором констатировалось, что смерть была связана с врожденной патологией организма (искривление позвоночника).
Екатерина II сама писала о произошедшем следующим образом: «Богу так угодно было. Что делать! Но то сказать могу, что ничего не было проронено, что только человеческий ум и искусство придумать могли к спасению ее. Но тут было стечение различных несчастных обстоятельств, кои казус сей сделали почти единственным в свете. Великий князь в Фомино воскресенье поутру в четвертом часу пришел ко мне и объявил, что великая княгиня мучится с полуночи; но как муки были не сильные, то мешкали меня будить. Я встала и пошла к ней, и нашла ее в порядочном состоянии, и пробыла у нее до десяти часов утра, и видя, что она еще имеет не прямые муки, пошла одеваться, и паки к ней возвратилась в 12 часов. К вечеру мука была так сильна, что всякую минуту ожидали ее разрешения. И тут при ней, окромя лучшей в городе бабки, графини Катерины Михайловны Румянцевой, ее камер-фрау, великого князя и меня, никого не было; лекарь же и доктор ее были в передней. Ночь вся прошла, и боли были переменные со сном: иногда вставала, иногда ложилась, как ей было угодно. Другой день паки проводили мы таким же образом, но уже были призваны Круз и Тоде, совету коих следовала бабка, но без успеха оставалась наша благая надежда. Во вторник доктора требовали Роджерсона и Линдемана, ибо бабка отказалась от возможности. В среду Тоде был допущен, но ничего не мог предуспеть. Дитя уже был мертв, но кости оставались в одинаковом положении. В четверг великая княгиня была исповедана, приобщена и маслом соборована, а в пятницу предала Богу душу.
Я и великий князь все пять суток и день и ночь были безвыходно у нее. По кончине при открытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, что спинная кость не токмо была как S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; что кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться, а дитя в плечах имел до девяти дюймов. К сему соединялись другие обстоятельства, коих, чаю примера нету. Одним словом, таковое стечение не позволило ни матери, ни дитяти оставаться в живых. Скорбь моя была велика, но предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери». [452] В другом письме императрица вновь подчеркивает, что поскольку невестка «не могла иметь живого ребенка или, лучше сказать, не могла совсем родить его, то приходится перестать об этом думать». [453]
452
Осьмнадцатый век. М., 1869. Т. 1. С. 163–164. Примечательно, что часть этого письма императрицы почти слово в слово повторяет протокол вскрытия.
453
Цит. по: Морохин А. Искривление стана.
Естественно, смерть внука и невестки Екатерины II породила множество слухов. Как водится, говорили о невежестве придворных врачей, о неопытности акушерки Екатерины Зорич, [454] о том, что по приказу Екатерины II иностранцы-врачи своим бездействием уморили строптивую невестку. В народе толковали, что великая княгиня умерла «не своей смертью», что «молодые женщины умирают, а старые бабы живут». В Германии ходили слухи, будто у принцессы был «неестественный нарост хвостца, который увеличился с ростом и становился весьма тревожным». Как упоминали мемуаристы-современники, когда великая княгиня была девочкой, ее прооперировали и «хвостец переломился и провалился внутрь тела… при первых же родах ребенок был остановлен внутренним препятствием, о котором никто не знал и которое нельзя было устранить». [455]
454
Впрочем, секретарь французского посольства де Корберон (1748–1810) сообщал, что при родильнице «находилась плохая акушерка из Страсбурга, занимающаяся своим ремеслом почти полтора года, а до этого времени не применявшая его к делу. Говорят, что она была взята по рекомендации Крузе, лейб-медика Его высочества». Судя по запискам французского дипломата, умиравшая великая княгиня в последние часы своей жизни вела себя очень достойно, без всякого малодушия.
455
Головкин Ф. Двор и царствование Павла I. М., 1912. С. 115. Кроме этого, Екатерина II писала в Гамбург А. Д. Бьельке (урожд. баронесса фон Гротхузен): «Два года назад покойная рассказывала нам, что, будучи ребенком, она подверглась опасности сделаться кривой, поэтому ландграфиня призвала какого-то шарлатана, который выпрямлял ее при помощи кулаков и колен. Этим-то и объясняется, что спинной хребет ея оказался изогнутым… Вот еще доказательство тому, что не из гордости, но вследствие невозможности она не могла нагибаться вперед».
Оценки произошедшего очень разные. [456] Имеются конспирологические версии, связанные с якобы имевшимся прямым желанием Екатерины II «ликвидировать» строптивую невестку. [457] Имеются более взвешенные мнения, указывающие на то, что Екатерина II, постоянно находившаяся при невестке, впервые столкнулась с такой неординарной ситуацией и поэтому могла элементарно растеряться. При этом врачи, предлагавшие различные тактики действий, не прибавляли ясности.
456
Специалисты-акушеры утверждают, что причиной смерти Натальи Алексеевны стал разрыв матки, возникший из-за так называемого «клинического несоответствия» между головкой плода и размерами таза матери. Умерший в родах ребенок был крупным – размер его плечевого пояса составлял около 18 сантиметров; а таз у Натальи Алексеевны был узким (один из размеров плоскости его входа – 10 сантиметров). Кроме этого, затяжное течение родов обусловило развитие эндометрита, который осложнился заражением крови (см.: Танаков А. Как рожали русские царицы. С. 154).
457
М. А. Фонвизин в «Записках» упоминает, что невестка Екатерины II стала организующим центром оппозиции, ставящей целью возведение на трон наследника Павла Петровича. Екатерина II, якобы узнав о заговоре, не преследовала его участников, но «единственною жертвою заговора была великая княгиня: полагали, что ее отравили или извели другим образом». Будто бы за час до смерти невестки ее посетила Екатерина II: «Видите, что значит бороться со мною, – сказала она. – Вы хотели заключить меня в монастырь, а я отправлю вас подальше, прямо в могилу. Вы отравлены…».
С другой стороны, императрица, прекрасно понимая, что ей нужен не один внук, своей пассивностью косвенно способствовала смерти невестки, к которой она не испытывала никаких теплых чувств. Иногда, чтобы получить желаемый результат, следует просто наблюдать за развитием событий. Вероятно, последняя версия ближе к истине, хотя как оно было на самом деле, мы можем только предполагать…
В последующем у супруг первых лиц периодически бывали трудные роды, которые ставили их на грань жизни и смерти. Так, в сентябре 1891 г. умерла великая княгиня Александра Георгиевна (1870–1891). К этому времени она уже родила девочку – великую княжну Марию Павловну (Младшую). В августе 1891 г. Александра Георгиевна, находившаяся на седьмом месяце беременности, неудачно прыгнула с берега в лодку, ударилась и от сильной боли потеряла сознание. Пока ожидали опытного врача, великая княгиня впала в кому. Это произошло в селе Ильинском под Москвой. Рядом с беременной находился муж – великий князь Павел Александрович и брат мужа с женой – Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. Врачам удалось провести кесарево сечение, и из тела умиравшей матери достали недоношенного младенца – великого князя Дмитрия Павловича. 12 сентября 1891 г. великая княгиня Александра Георгиевна скончалась, не приходя в сознание.
Использовались ли акушерско-гинекологические проблемы супруг первых лиц в XVIII–XIX вв. в качестве основы для придворных интриг
Крайне редко, но бывало и такое. Например, прекращение интимных отношений между Павлом I и императрицей Марией Федоровной связывают с заключением акушера – барона Иосифа Якоба Моренгейма. [458]
Следует пояснить, что роды Марии Федоровны (она родила 6 дочерей и 4 сыновей) протекали, как правило, тяжело. [459] Большую часть родов, по крайней мере в период с 1784 по 1797 гг., принимал именно И. Я. Моренгейм. Об этом свидетельствует запись статс-секретаря Екатерины II А. В. Храповицкого: «В 11-ть часов утра пошли к Великой княгине: по полудни в 4-м часу родилась Великая Княжна Екатерина Павловна; возвратились с той половины в 6-ть часов» (10 мая 1788 г.); «Гнев на Медведева за неполное приготовление нужного для новорожденной… По утру приходил Цесаревич благодарить: сказано по сему случаю, что „жизнь Великой Княгини висела на нитке; я ее спасла, в 4-м часу родила, но место больше двух часов оставалось, бабка и бледнела, и краснела; я решилась употребить Моренгейма и он кончил. Votre Majestre, ne manqu'e jamais de resolution. Великая княгиня всегда тяжело родит“» (11 мая 1788 г.). [460]
458
Моренгейм Иосиф Якоб (Mohrenheim Joseph Jacob, 1759–1797) – придворный врач (окулист и акушер), практиковавший в Петербурге. В Петербург прибыл из Австрии в 1783 г. по приглашению Екатерины II на кафедру повивального искусства при хирургическом училище. Затем получил назначение на должность гофмедика. Учредитель «моренгеймовой родильной больницы» (родильного госпиталя), для которого Мария Федоровна приобрела частный дом. Для Марии Федоровны, имевшей сильную миопию, Моренгейм был важен и как окулист. Доктор медицины (1791 г.), автор учебника повивального искусства.
459
Бывало, впрочем, по-разному. Например, великого князя Константина Павловича императрица Мария Федоровна родила за полтора часа (27 апреля 1779 г., Царское Село, Екатерининский дворец).
460
Памятные записки А. В. Храповицкого… С. 61. Мария Федоровна писала С. И. Плещееву: «Вы будете смеяться над моею мыслию, но мне кажется, что при каждых моих родах Нелидова, зная, как они бывают для меня трудны и что они могут быть для меня гибельны, всякий раз надеется, что она сделается вслед за тем второй m-me Ментенон» (11 июля 1792 г.).