Врачу, исцелись сам!
Шрифт:
Хирург был прав: звонки мобильного телефона действительно здорово доставали. У кого что болело, тот тут же и звонил. Что касается путешествий, то не факт, что и это дало бы хирургу ощущения счастья.
У Борискова был один такой знакомый – самый что ни есть настоящий немец Оскар. Тут недавно встретил его у себя на второй работе – в медицинском центре "Парацельс", с которым немец сотрудничал. Оскар как всегда широко улыбался, но выглядел несколько усталым. Он работал на немецкую компанию, говорил на трех языках, постоянно ездил в разные страны. Его личным рекордом было сто шестьдесят три перелета на самолетах за один год. По большому счету это было просто невыносимо, но ему за это платили очень хорошие деньги. Пространство для него уже давно потеряло ориентиры.
Жизнь вообще у всех складывается по-разному. Борисков знал одного такого человека, который по какому-то странному стечению обстоятельств в течение жизни регулярно попадал в катастрофы и аварии: во время службы в армии он один раз падал вместе с вертолетом, а однажды у него не раскрылся основной парашют и он приземлился на запасном, однако самое страшное началось с Чернобыля
– он лично своими глазами видел тот взрыв на атомной станции, правда, но тут же успел оттуда уехать. Летом того же года он решил отдохнуть и в Новороссийске купил билет на теплоход "Адмирал
Нахимов", который буквально через полчаса после выхода из порта столкнулся с грузовым судном "Петр Васин" и почти мгновенно затонул.
Этому человеку опять повезло в том, что он во время отхода судна остался стоять на палубе, то есть в момент столкновения оказался наверху, и ему не пришлось выбираться изнутри теплохода. К тому же после удара на "Нахимове" сразу погас свет, потом, правда, на короткое время вспыхнул, но затем снова погас. Это произвело на всех ужасный эффект. Он постарался сохранять спокойствие, надел спасательный жилет, прыгнул в воду и отплыл подальше от корабля, где его и подняли на подошедший лоцманский катер. И еще он очень радовался тому, что был один, потому видел, как один мужик, стиснув зубы, среди этой страшной паники пытался спасти своих жену и ребенка лет шести. Вот это было настоящее мужество. Казалось бы, все тогда кончилось хорошо, но смерть продолжала гнаться за ним. Через три года в начале лета он ехал в отпуск на поезде Љ311
"Новосибирск-Адлер" и под Уфой этот состав попал во взрыв газа.
Большая часть этого поезда и еще другого – встречного – тогда сгорела. Вот тут он уцелел буквально чудом. На этом, казалось, все закончится, однако последняя катастрофа, в которой он лично участвовал, это была авария самолета в Иркутске, когда лайнер, уже приземлившись, съехал с полосы и врезался в гаражи. Этот пациент
Борискова находился в задней части салона и ему удалось выскочить. С той самой аварии его начали мучить периодические поносы, и он обратился к врачу. Ему сделали эндоскопическое исследование толстой кишки, и там все оказалось нормально. Борисков считал, что это так называемый синдром раздраженной кишки, который обычно связывают с реакцией на стресс. При обсуждении этого случая гастроэнтеролог Витя
Кузаков согласился с Борисковым, сказав при этом:
– У меня был один больной, у которого перед тем, как ложиться в постель с женщиной для полового акта, начинались сильные спазмы в животе и ему нужно было срочно бежать в туалет. Тут просматривается четкая психическая связь "мозг-кишечник". Классический синдром раздраженной кишки, потому что он всегда боялся, что у него не встанет и вставить не получится.
Заполнять все эти бумажки на выписку так осточертело, рутина настолько заела за год, что Борисков подумал: нужно попросить представителя какой-нибудь фармкомпании проспонсировать ему поездку в Москву на конгресс "Человек и лекарство". Хоть несколько дней не писать этих бумаг, а послушать умных людей. Год назад, весной,
Борисков ездил в Москву на этот конгресс, который, по сути, представлял собой гигантскую рекламную акцию лекарственных препаратов. Однако при определенном навыке, перемещаясь из аудитории в аудиторию, заранее наметив по программе, куда нужно попасть, вполне можно было получить очень полезную информацию. Там он неожиданно встретил свого однокурсника Виталика Борзова, с которым к тому же пару раз ездили в стройотряд. Среди сотен незнакомых лиц
Виталик показался почти родным. Они засели там же в Академии в кафе под названием "Хохлома" и хорошо попили пива. Виталик работал хирургом в медицинской академии, был кандидатом наук, занимался косметической хирургией и очень неплохо зарабатывал. Академия последние годы по "скорой" вообще не дежурила, главным образом, наверное, из чувства брезгливости: там очень не любили подобранных с улицы бомжей и буйной пьяни, для которых в приемных отделениях обычных городских больниц обычно строят специальную клетку. Такой пьяный или наркоман запросто может носиться по отделению с матом, брызгая во все стороны кровью и размахивая сломанной конечностью как кистенем. В своей больнице Борисков такие безобразные сцены наблюдал неоднократно. Кстати, на алкоголиков и наркоманов, обычно плохо действовал наркоз.
Так сложилось, что месяцем позже Борисков снова на два дня оказался в Москве уже на другой конференции. Эта другая конференция проходила уже в Доме ученых на Пречистенке – совсем недалеко от храма Христа-спасителя. Гостиница "Белград", где Борискова поселили в Москве, была довольно паршивая, хотя и очень дорогая, но зато располагалась удобно – в конце Арбата, сразу напротив МИДа, и на заседания конгресса оттуда можно было ходить пешком через переулки.
По ходу дела он тогда еще успел сходить в находящийся рядом музей изобразительных искусств имени Пушкина, где не был, наверное, лет десять. Там было довольно много картин, изображавших старую Москву.
К его изумлению оказалось, что стены Кремля в 1806 году были белые, вроде как оштукатуренные, а перед собором Василия Блаженного были понастроены какие-то торговые лавки.
На другой запомнившейся из того посещения музея картине была представлена история из древности, которая Борискова очень заинтриговала. Там был изображен царь какого-то древнего племени, который помогал Риму в войне против Карфагена. И они победили в решающей битве, и там еще была жена побежденного царя, которую царь-победитель, не желая обращать ее в рабство, взял себе в жены.
Однако римскому военачальнику это почему-то очень не понравилось, и он стал ее то ли отнимать, чтобы все-таки продать в рабство, или, что более вероятно, просто хотел забрать ее себе в наложницы. И тогда царь племени дал ей выпить чашу с ядом и тем спас ее от унижения. Все это было нарисовано на одной картине типа комикса.
История эта чем-то тронула Борискова.
Выйдя из музея, он позвонил одним московским знакомым – семейной паре. Вечером они встретились и втроем хорошо посидели в ресторане
"На мельнице", где прямо в зале тек ручей и стояли клетки с живыми курами. Эти знакомые Борискова были богатые, собирались купить дом под Москвой и рассматривали разные варианты. Ездила главным образом неработающая жена Рита, чтобы сначала подобрать то, что ей понравится, а потом уже показать мужу и тогда принять окончательное решение. Моталась вместе с теткой-риэлтером на такси, смотрели.
Очень понравился Рите один дом за четыре миллиона долларов, но не устраивала маленькая площадь (всего 400 квадратных метров). Другой дом тоже очень понравился и по площади подходил (правда стоил уже почти пять миллионов "зеленых"), жалко только территория вокруг дома была почти голая, начисто лишенная растительности. Уставшая и уже несколько раздраженная тетка-риэлтер на это резонно сказала Рите: "В чем проблема? Заплатите озеленительной фирме триста тысяч долларов и вам тут хоть корабельные сосны посадят, да еще и возьмут на абонентское обслуживание!" От резких слов тетку-риэлтера удерживала только сладкая мысль об очень-преочень больших комиссионных, потому что покупка, скорее всего, если не сегодня-завтра, то послезавтра уж точно состоится. К полуночи пьяненького Борискова доставили в гостиницу, где он тут же блаженно заснул.